Последняя; еще две после нее на выезде, куда, быть может, поеду и я. А потом все, финиш.
Пока шла первая разминочная половина тайма, я слушал, как беседуют возле нашей лавочки начальник команды (недавно Семеныча из второго тренера повысили до начальника команды) и спортивный журналист, член областной федерации футбола некто Виктор Иванович.
— Мышцы у них забиты, вот что, — говорил с горечью Семеныч. — Забиты мышцы, и все дела!
— Не-ет, не в том дело! — возражал Виктор Иванович. — Они хотеть должны! Он молодой, потерял мяч, он три раза должен его оббежать, а он…
— Где ему оббегать? — махал рукою Семеныч. — У него в двадцать лет уже геморрой из задницы лезет.
Виктор Иванович усмехается, а Семеныч рассказывает ему, как знакомому его тренеру, какому-то Матвею, пришлось в связи с новым решением федерации убрать из своей команды семь первоклассных игроков. По этому решению игроков, которым больше двадцати шести лет, может играть в команде только четверо. «Ну ты скажи двух-трех! — возмущался Семеныч, — но семерых! У него в двадцать шесть лет только время подходит поросят об лоб бить, а его в старики!..»
— Да, сглупила, сглупила федерация, — соглашается и Виктор Иванович, ее член.
Ребята сидят на скамье, слушают, посмеиваются неопределенно. Они молодые, им некоторым и двадцати нет, не то что двадцать шесть. Их не касается пока. Сам разговор-то им кажется малость несерьезным.
Ладно, федерация так федерация, пусть и она побудет виноватой. Все равно, думаю я, лет через десять-пятнадцать все распределится по своей логике. Каждый получит, что заработал. Промаха не будет. Ни разу.
Когда Маштаков поставил мяч на штрафной, мальчишки с восточной трибуны закричали: «Маштак! Дай Шупеня стукнет!»
И Маштаков будто услышал, Витя, поставил мяч, попрыгал для отвода глаз, а ударил и в самом деле Шупеня, сильно и хорошо, но вратарь взял.
Последняя на нашем поле игра. Со «Звездой», Иркутск.
В конце тайма сбили Сомова и позиция для штрафного была, как в Тюмени, когда Маштаков забил сквозь стенку. Забьет, сказал опять с лавочки дураковатый наш вратарь, а Маштаков улыбнулся, будто тоже услышал, поежился, волнуясь, разбежался и ударил. Низко и несильно. И вратарь снова поймал.
И Витя Маштаков расстроился, даже за голову взялся, хотя это и не его стиль.
Коля Фокин вышел за Сомова.
Я поливаю Вале Сомову ушибленную, незащищенную щитком голень, лицо его в поту, и каждая капля его с ягоду винограда «Изабелла». Только ягоды не дымчато-синие, а прозрачные и горячие.
Саша Литвиненко, вратарь, переживая, все кричал нашим защитникам: «Слева, внимательно! Справа, внимательно!» Предупреждал, что открываются нападающие противника. Пацаны с трибуны передразнивали его: «Слева, внимательно! Справа, внимательно!» И смеялись. Но Саша все равно кричал.