Я стоял рядом, не зная, что делать: обнять и утешить, или помолчать, или еще что. В конце концов я нагнулся, взял ее голую руку, поднял к губам и поцеловал.
Перестав рыдать, она посмотрела на меня снизу вверх – сперва изумленно, потом обрадованно. Сквозь слезы пробилась робкая улыбка. Кончита бросилась мне на шею и расцеловала, невинно и по-детски.
– Спасибо! – прошептала она. – Спасибо. Спасибо. Я знала, что ты хороший. Милый и добрый. Раньше я считала добрым Ферди, но он оказался на самом деле не таким.
– Кто такой Ферди? – ненавязчиво поинтересовался я. Это имя проскакивало уже раз третий или четвертый. Может, это ее отец?
– Ферди, он мой… он раньше был моим опекуном. Но теперь его нет. Хочешь опекать меня вместо него? Я думала, у меня никого нет и больше никогда не будет, некому теперь приглядеть за мной страшными холодными ночами. Будешь меня опекать, Капак?
– Да. – Я погладил ее по макушке. – Я не дам тебя в обиду. Обещаю.
Я гладил бедняжку по затылку, сам не понимая, что говорю, зная лишь, что маленькая беззащитная девочка попросила о помощи. Если я занимаюсь злодейскими делами, это еще не делает меня злодеем. По крайней мере, не отъявленным.
Потом, когда слезы высохли, мы скрепили нашу дружбу, отправившись в ванную играть в «Поющих под дождем». Мы встали перед зеркалом, один за спиной у другого, и исполнили номер. Сперва я пел «Черничный холм», а Кончита беззвучно шевелила губами, а потом она уступила мне место «на сцене» и спела у меня за спиной «Огненные шары», а я открывал рот. Слова я помнил плохо, но она, как выяснилось, тоже, так что мы были квиты.
– Кем ты хочешь стать? – спросила она, когда мы сели смотреть «Волшебника из страны Оз». – Больше всего на свете? Кем?
– Гангстером, – улыбнулся я.
– Как Марлон Брандо и Аль Пачино в «Крестном отце»?
– Лучше как Кэгни – благородным разбойником. – Я взмахнул руками, изображая бледную пародию на Джимми Кэгни. – Он мне больше всего нравился. Потому что в самом конце всегда оказывался хорошим.
– А в «Белой горячке» нет, – возразила Кончита.
– Да, точно.
Повисла пауза. Наконец Кончита сказала:
– Странная мечта. Нехорошая. Ферди был гангстером. Потом говорил, что не был, но на самом деле был. Почему тебя тянет в гангстеры, Капак?
Я пожал плечами, но попытался объяснить:
– Авторитет. Власть, привилегии. Твое слово имеет вес. На тебя равняются.
– Это так важно?
– Да, – отрубил я. – Я был никем. Я испытал, что такое быть на волосок от смерти, мне не понравилось. – Мне вспомнилась та встреча в пакгаузе, когда смерть зацепила меня когтем, но, повинуясь какой-то своей прихоти, отпустила. – Я хочу власти. Она дает уверенность, защиту и покой. Без власти ты ничто, ходячий труп, дожидающийся своего взмаха косы.