— О, теперь я вспомнила, — решительно сказала Констанс, — вы ели морковь, чтобы лучше видеть ночью.
Причард расхохотался.
— Это в газетах мы ели морковь, а на самом деле у нас были локаторы. Засечешь немца на экране и начинаешь стрелять, как только становится видно пламя выхлопной струи. Нет уж, пусть другие едят морковь, а мне дайте радар.
— И много самолетов вы сбили? — спросила Констанс, думая, что, может быть, не нужно говорить об этом.
— Grüezi, — сказал Причард хозяину pension’a, который стоял у двери и глядел на небо, решая, пойдет ли ночью снег. — К утру будет двадцать сантиметров. Снежная пыль.
— Вы думаете? — спросил тот, с сомнением вглядываясь в вечернее небо.
— Гарантирую,
— Вы очень любезны, — сказал хозяин, улыбаясь. — Приезжайте в Швейцарию почаще, — и он вошел в свой pension и закрыл за собой дверь.
— Пару, — сказал Причард небрежно. — Мы сбили пару самолетов. Поведать о своих подвигах?
— На вид вы так молоды.
— Мне тридцать лет, — ответил Причард. — Да много ли должен человек прожить, чтобы сбить самолет? Особенно жалкую, тянущуюся на последних каплях горючего пассажирскую тарахтелку, битком набитую священниками и тыловиками, которые каждую минуту протирают очки и думают, зачем только была изобретена эта проклятая машина.
Они снова услышали далекие голоса пушек в горах, и Констанс захотелось, чтобы больше не стреляли.
— Вам никогда не дашь тридцати, — сказала она.
— Я веду простой и полезный для здоровья образ жизни. Стоп, — сказал он (в эту минуту они проходили мимо одного из маленьких отелей), положил лыжи на подставку и воткнул палки в снег рядом. — Давайте зайдем и выпьем по простой и полезной для здоровья чашке чая.
— Вы знаете, — начала Констанс, — я…
— Сократите сегодняшнее письмо на две страницы, но вложите в него побольше пыла. — Он мягко, почти не касаясь, взял ее под руку и повел к двери. — А на волосы наведете блеск как-нибудь в другой раз.
Они прошли в бар и сели за массивный резной деревянный стол. Кроме них, здесь не было пи одного лыжника, только несколько местных жителей, сидя за покрытым сукнам столп ком у стены, где висели рога серпы, мирно играли в карты и пили кофе из плоских бокалов на высоких ножках.
— Ну, что я вам говорил, — сказал Причард, снимая шарф. — В этой стране просто деваться некуда от швейцарцев.
Подошел официант, и Причард сказал ему что-то по-немецки.
— Что вы заказали? — спросила Констанс, догадавшись, что он просил принести не только чай.
— Чай с лимоном и черный ром.
— Вы думаете, мне тоже стоит выпить рому?
— Ром стоит пить всем без исключения. Он поможет вам удержаться от самоубийства в сумерки.