Потом, подойдя к ним, он снова сел на свое место и взглянул на часы:
— Ого! — сказал он. — Знаете ли вы, что уже почти половина первого!
Селия молча склонила голову. Мандаринша встала:
— Прощайте, — сказала она.
Тем не менее она не двигалась с места. Бертран Пейрас тоже встал.
— Не уходите одна! — вежливо попросил он. — Вы возвращаетесь домой, на улицу Курбе? Мы доведем вас до ваших дверей. Мы живем в гостинице Сент-Рок, это рядом… — Он держал ее за рукав.
— Нет! — ответила она. — Я не еду на улицу Курбе. Я возвращусь в Мурильон с последним трамваем.
— Вот как? — удивленно сказал он.
И посмотрел ей прямо в лицо. Она ответила ему таким же взглядом и не опустила глаз.
— Пейрас! — сказала она вдруг. — Я убеждена, что в душе вы вполне порядочный человек.
Он засмеялся и, по своему обыкновению, пошутил:
— В душе? Черт возьми! Значит, наружность далеко не столь элегантна?
Она сделала вид, что не слышит.
— Да, вполне порядочный. И поэтому всего проще будет сразу же рассказать вам все.
Селия вскочила со своего стула:
— Мандаринша!
— Молчите! Говорю я, а не вы. Пейрас! Заставьте ее замолчать, если хотите, чтоб я могла кончить. Так вот, знаете ли вы, что она, ваша Селия, всю прошлую неделю жила с Рабефом? С доктором Рабефом? Но вы, наверно, не знаете того, что Рабеф взял ее на шесть недель. В мае он отправляется в дальнее плавание, этот Рабеф… Нет, вы, разумеется, не знаете, что он взял Селию на все это время, и вперед заплатил все ее долги, три тысячи франков долгу, и по счетам, и по распискам, и за взятое в кредит у торговцев, одним словом, за все, за что только можно было заплатить.
Пейрас насупил брови и больше не улыбался.
— Вот оно что! — спокойно сказал он, когда она остановилась. — Разумеется, я ничего этого не знал. Благодарю вас, дорогой друг, за то, что вы были в этом так уверены.
Он раздумывал. Мандаринша заговорила снова:
— Я только что была там, в вилле Шишурль. У них… Он ждал ее, без жалоб и упреков. Я поехала сюда против его воли — он ни за что не хотел отпустить меня сюда.
— Вот как! — сказал еще раз Бертран Пейрас.
Селия снова уселась и плакала теперь, закрыв лицо руками.
Фарфоровые часы пробили один удар. Стрелки показывали половину первого. Прошел ровно час с того мгновения, как Мандаринша переступила через порог «Цесарки».
Мандаринша сделала шаг по направлению к двери:
— Прощайте, — повторила она. — Нужно торопиться к последнему трамваю.
Но Бертран Пейрас все еще держал ее за рукав.
— Нет! Уже слишком поздно: последний трамвай отходит как раз сейчас. Я усажу вас в экипаж на театральной площади.