По всей вероятности, я сбился с пути на самых северных отрогах цепи Мура. Еще не совсем стемнело, но разглядеть что-нибудь было уж трудно. Тропинка совершенно исчезла под низким, густым кустарником, который покрывал и всю окружающую местность. Моя лошадь пробиралась с трудом, нащупывая то и дело почву, прежде чем ступить на нее. В сознании полной своей неспособности отличать тропинку среди этого мрака, я решил положиться на инстинкт самой лошади. Но я совсем упустил из виду, что как раз около самой северной точки Мура от тропы на Гран-Кап отделяется еще другая тропа на Турн. Последняя забирает влево и идет по направлению к довольно известному в тулонских летописях ущелью с оригинальным названием «Смерть Готье».
Моя лошадь как раз и взяла направление по тропинке на Турн. А я ничего и не заметил, даже и не подозревая, что мы проехали мимо разветвления этих двух дорог.
Тропинка, до сих пор все-таки сносная, стала уже совсем плохой. Начинало очень сильно темнеть. Вскоре меня окутал прозрачный туман, как я догадывался, предвестник другого, более густого, разостлавшегося несколькими десятками метров выше.
Мне вспоминается, как я проворчал:
— Черт бы его побрал, весь этот Прованс!..
Как раз в эту минуту тропинка, только что поднимавшаяся довольно круто наверх, начала так же резко спускаться вниз. Такой переход немало озадачил меня: на карте не было указано ничего подобного. Мне захотелось еще раз посмотреть на нее. Но для точной проверки всех этих горных переходов было уже слишком темно. Пришлось отказаться от своего намерения. К тому же спуск оказался непродолжительным. Я попал было куда-то вроде ямы, густо заросшей кустарником; но тропинка снова пошла вверх. Хотя я и говорю о тропинке, но в действительности от нее не оставалось и следа: вокруг меня терновник вместе с мастиковыми деревьями образовал сплошную заросль, и шипы терний достигали груди моей лошади; я сам должен был оберегать свои руки от царапин. Эта густая растительность совершенно закрывала почву. Зигфрид стал нервничать и выказывал свое нежелание впотьмах пробираться этой опасной, как он чуял, дорогой…
Приблизительно через каких-нибудь сто метров от этой заросли опять начался спуск; после него — новый подъем. Я понял наконец, что сбился с дороги. Было очевидно, что я пересекал какую-то горную цепь, состоящую из трех последовательных уступов — а ничего подобного в направлении на Гран-Кап не было. Я это знал наверное, но тем не менее продолжал свой путь, надеясь добраться до третьего уступа и обозреть оттуда всю местность.