Я… Я не знаю, что со мной, где я. Да! Слова Мехмед-паши. Нужно передать ей эти слова.
Я говорю. Она задумчиво слушает, все еще прислоняясь к стволу кипариса.
— Он так сказал? Странно… Я не понимаю. Все же я доверяю Мехмед-паше. Он честен, честен, как вся его раса…
Она умолкает надолго. Наконец, произносит:
— Друг мой… мне еще нужно вам сказать…
Но вдруг ее голос резко оборвался. Внезапный ужас отражается в глазах. Я тревожно оборачиваюсь.
Темная и гибкая тень бесшумно взбирается по тропинке, идя прямо на нас. Я инстинктивно нащупываю на груди кинжал с нефритовой ручкой, купленный на днях на Базаре… Но нет, это турчанка, с ног до головы закутанная в свое феридже…
Она проходит мимо нас и скрывается. Леди Фалклэнд прикладывает к губам платок и испускает вздох.
— Чего вы испугались? Ведь это женщина.
— Да, женщина… А вы никогда не подумали, как легко кому угодно спрятаться под феридже? Я чувствую, что за мною постоянно шпионят…
Она вздрагивает, поводит плечами и облегченно говорит:
— Но, кажется, на этот раз это всего только женщина с кладбища…
— С кладбища?..
— Вы не знаете? Здесь проститутки ютятся на кладбищах. Самые жалкие из них поджидают под кипарисами проходящих солдат…
Она читает в моих глазах изумление:
— Откуда я все это знаю? Увы! Неужели вы думаете, что мой муж щадил мою гордость и скрывал от меня свои скандальные похождения? Сэр Арчибальд Фалклэнд не гнушается примером турецких и курдских солдат, он посещает здешние кладбища: он преследует закутанных женщин и редко, очень редко может устоять против их соблазна…
Отвращение отражается на ее лице. Она опускает ресницы, как будто желая отогнать мерзкий призрак.
Опять долгое молчание. Ночь уже совершенно темна.
— Друг мой… пора… Я хочу быть вполне искренна. Я не хочу красть вашу дружбу, ваше уважение. Я хочу, чтобы вы знали обо мне все, и злое и доброе, мои несчастья, слабости, мой позор… Но прежде всего пожалейте меня. В моей жизни было столько горя, столько горя! Одно лишь горе, ничего больше. Правда, не так все было вначале… Представьте себе мое детство в старом креольском доме, где я родилась, по ту сторону океана… там я не знала, что такое страдание… Представьте себе пылкую, полную энтузиазма девушку, свободно расцветшую под знойным южным солнцем… Я помню, у нас была большая рыжая собака… она любила класть свои лапы ко мне на плечи и лизать мое лицо… Однажды — мне было шестнадцать лет — пришли, взяли меня замуж и увезли. Я даже не знала, что такое муж. Это был деспот и тюремщик: замужество оказалось тюрьмой. Мне подрезали крылья, сделали из меня какое-то жалкое, бессильное существо… Да, да бессильное, бессильное! Ах! И все-таки во мне было благородство, гордость, огонь… клянусь вам! И любовь — потоком расплавленного золота…