К полудню начало сильно парить, небо затянула белесая пелена. Было тихо и душно, нарастало тревожное ожидание какой-то грозной разрядки. Вскоре на западе появилась узкая черная полоса, которая, быстро надвигаясь, превратилась в огромную тучу. Сразу стало темно как поздним вечером. Словно пробудившись от сна, порхнул ветерок. Вслед за ним ударил порыв посильнее, потом еще - и загудела, завыла буря, унося с собой пыль, сломанные ветки и стволы небольших деревьев с вырванными из почвы корнями. Все смешалось в сумасшедшей круговерти - и небо, и земля. Ослепительные вспышки молний чертили быстрые зигзаги, лишь на секунду предваряя потрясающие удары грома. В грохот бури вплелся слитный мощный шум дождя. Со склонов гор хлынули бурные потоки воды, смешанной с грязью и камнями.
Буря застигла Жанторо на полпути из аила к дому. Он спешился и бросился к ельнику в надежде найти там укрытие. Но не успел сделать и несколько шагов, как беспощадный напор ветра сбил с ног, оторвал от земли и понес вниз по склону. Сумасшедший полет закончился у огромного елового выворотня на опушке леса. Ухватившись за корни, Жанторо нырнул в яму, оставленную выворотнем, и лег ничком. Однако через несколько минут пришлось подняться, так как выемка стала заливаться водой и скоро наполнилась через край. Ухватившись за корни дерева, он все же продержался до тех пор, пока не стихла буря. Промокший до нитки, измазанный грязью и сильно продрогший, Жанторо вышел на полянку под лучи солнца, уже пробивавшиеся сквозь разрывы в редеющих облаках. Чуть подсохнув, он стал голосом и свистом подзывать коня, но вместо привычного ржания вдруг явственно услышал доносившийся из леса чей-то плач и вскрики. Он пошел на звуки и увидел под деревом прижавшуюся к мокрой земле насмерть перепуганную девушку, бившуюся в истерическом плаче. Он взял ее на руки, вынес под солнце и попытался поставить на ноги, но она обхватила его за шею и ни в какую не хотела спускаться на землю. Жанторо стал успокаивать ее, говоря, что уже нечего бояться, а она продолжала плакать и все плотнее прижималась к нему. Только теперь он почувствовал, как лихорадочно дрожит ее продрогшее тело. Так и простоял с ней на руках до тех пор, пока не просохла одежда и не прекратилась противная дрожь. Жанторо смотрел на ее круглое лицо, большие испуганные глаза, потеки слез на измазанных грязью смуглых щеках, маленький, кривящийся от неудержимых приступов плача рот и не знал, как успокоить ее. Мало-помалу плач стал переходить в судорожные детские всхлипывания. Когда и они прекратились, девичья застенчивость, наконец, пересилила страх. Девушка высвободилась и встала на ноги.