... Расщепленные у комлей стволы, разгораясь, излучали приятный жар. Андрей растопил в казанке снег и дал Боз-Тулпару. Тот высосал воду одним глотком. Пришлось греть снова и снова, пока его верный друг не утолил жажду. Андрею тоже очень хотелось пить, но он терпеливо ждал пока не вскипит вода для чая. Живительное тепло разлилось по телу, однако водой не обманешь пустой желудок. Прошли сутки, как во рту не было ни крошки. Андрей расседлал Боз-Тулпара и отвязал притороченную к седлу сумку со съестными припасами, заботливо уложенными Леной. Там были две большие булки хлеба, одну из которых он почал на прошлой ночевке, по куску сала и тушеного мяса, полтора десятка вареных яиц и три луковицы. Преодолевая желание разом все проглотить, он ел медленно, маленькими кусочками и, покончив со всем, что сам себе отмерил, решительно отрезал от булки большой кусок и скормил с ладони коню.
Шубарин уснул сразу, как только спина коснулась жесткой хвойной подстилки, а голова - седла.
Стволы в костре, выгорев на треть, потухли. В пещере снова стало холодно. Продрогнув, Андрей проснулся. Недолгий, но глубокий сон освежил его и укрепил силы. Снаружи доносился звонкий плеск капели и шорох осыпающегося снега. Прорытый им лаз обрушился, зато сверху образовался широкий просвет. Он выбрался через него и то, что увидел, все еще не порадовало его. Под летним солнцем снег быстро таял, однако в тени его еще было много. Белыми заплатками пестрела и тропа. О скором возвращении домой нечего было и думать. Оставалось только ждать, когда окончательно сойдет снег и тропа хоть чуточку подсохнет.
Коротая долгий вечер у костра, Андрей представлял себе уютный свет керосиновой лампы в окне его избушки, спящих детишек, Лену, склонившуюся над шитьем. Он знал, как тоскливо у нее на душе, с какой тревогой ожидает она его затянувшееся возвращение. Жена не любила и боялась его отлучек из дому, но сносила их покорно. За годы супружества он не часто баловал ее проявлениями своей любви, но всегда думал о ней с нежностью. При каждой встрече после своих отлучек находил в ней что-то новое, чего не видел раньше, и это возбуждало желание любви, манило как призрак счастья.
Перед отъездом на охоту Андрей зарядил оба ствола "тулки" волчьей картечью и сказал:
- Пока Бог миловал,но на всякий случай держи при себе.
Да, нелегко ей сейчас там в одиночестве. А он из-за проклятого ненастья прохлаждается в звериной пещере. Об опасном обратном пути Андрей не думал. Самоуверенная, полная сил молодость не любит напоминаний о смерти, жизнь кажется ей долгой. И только когда стремительно перевалит за полвека, человека все чаще начинают посещать мысли о бренности мира и собственной, увы, неизбежной кончине.