— Зря мы не захватили с собой эти чертовы карты.
Мэри поднялась на несколько ступенек к парадной двери и принялась читать листовки.
— А женщины здесь настроены куда решительнее, — сказала она через плечо, — и лучше организованы.
Колин сделал шаг назад, чтобы сравнить две улицы. Обе длинные, прямые, лишь где-то вдали они постепенно заворачивали, уводя в разные стороны.
— У них куда больше оснований бороться за свои права, — сказал он. — Мы ведь уже здесь были, случайно не помнишь, куда мы пошли дальше?
Мэри с трудом пыталась перевести довольно длинную прокламацию.
— А? Куда? — спросил Колин, едва заметно повысив голос.
Мэри, нахмурившись, водила пальцем вдоль напечатанных жирным шрифтом строчек, а когда добралась до конца, издала торжествующий возглас. Она обернулась и улыбнулась Колину.
— Они требуют, чтобы осужденных за изнасилование кастрировали!
Он сдвинулся немного в сторону, чтобы получше рассмотреть ту улицу, что справа.
— А за кражу отрубать руки? Слушай, я уверен, что мы уже проходили мимо вон того питьевого фонтанчика, по пути в тот самый бар.
Мэри повернулась к плакатам спиной.
— Нет. Это чисто тактический ход. Для того чтобы заставить людей воспринимать изнасилование всерьез, как настоящее преступление.
Колин снова сделал шаг в сторону и стоял, уверенно расставив ноги и глядя на ту улицу, что слева. На ней тоже был фонтанчик для питья.
— Это хороший способ, — раздраженно откликнулся он, — сделать так, чтобы люди не воспринимали всерьез самих феминисток.
Мэри скрестила на груди руки, постояла немного, а потом медленно пошла по улице, уводящей направо. Шагу нее был все тот же, неторопливый и аккуратный.
— Виселицу люди воспринимают достаточно серьезно, — сказала она. — Жизнь за жизнь.
Колин беспокойно посмотрел ей вслед.
— Мэри, погоди, — окликнул он ее. — Ты уверена, что нам туда?
Она кивнула, не оборачиваясь. Вдалеке, выхваченная на секунду из мглы светом уличного фонаря, мелькнула одинокая человеческая фигура, движущаяся им навстречу. Колина это почему-то успокоило, и он догнал Мэри.
Эта улица тоже была достаточно богатая, но магазины здесь стояли тесно и торговали эксклюзивным товаром: можно было подумать, что каждый открыли специально для того, чтобы продать одну-единственную вещь: в одном — пейзаж, забранный в золотую раму и откровенно нуждающийся в реставрации, в другом — туфлю ручной работы, чуть дальше — водруженную на бархатный пьедестал одинокую линзу для фотоаппарата. Питьевой фонтанчик, в отличие от большинства других в этом городе, действительно работал. Пользовались им не первую сотню лет, и ступенька из темного камня, на которой он стоял, была окатана и отполирована по краю, так же как и край большой каменной чаши. Мэри подставила лицо под потускневший медный кран и стала пить.