– О-о-о, – потянул парень и, ещё раз извинившись за доставленные неудобства, хотел было вернуться за стол к кучеру и продолжить обед, но я спросил у него:
– Ваша речь слишком правильная для простого сотрудника.
– Я студент, ваше сиятельство, сейчас у меня каникулы перед практикой. А почтовая служба довольно неплохо платит за эту работу. К тому же я уже трижды проезжал мимо земель моего батюшки и навещал семью.
– Наверное, ваша семья не очень рада вашим подработкам?
– Моя семья трагически погибла и похоронена на семейном кладбище. А земли и поместье проданы за долги земельным банком, ваше сиятельство.
– Понятно, можете идти, – спокойно сказал я и вернулся к наблюдению за пейзажем.
Через полчаса я вышел из харчевни, щедро заплатив за проведённую ночь и обед, поэтому хозяин суетился рядом, держа в руках корзину с пирогами и бутылкой козьего молока. Он поставил эту корзину на пол в карете и, раскланявшись, отошёл в сторону, наблюдая, как я подошёл к карете, куда как раз подходили другие пассажиры. При первой встрече, когда они проходили в зал, мы просто раскланялись, но сейчас, ввиду того, что ехать вместе нам довольно продолжительное время, требовалось познакомиться более тщательно. Это на себя взял Добронравов, быстро нас познакомив и пригласив проходить в салон кареты – наступило время отбытия.
Покачиваясь на неровной дороге Большого Сибирского тракта, я с интересом поглядывал на спутников. Их было пятеро. Молодой прапорщик, Андрей Евсеев, окончивший офицерское артиллерийское училище в Питере, год отслуживший и в данный момент направляющийся на побывку домой, проведать семью. Направлялся он в Питер, он был из столицы.
Остальные дворянами не были, это была купеческая семья Ипатьевых. Глава семейства, Анатолий Григорьевич, статный мужчина в дорогом костюме, его жена, Ольга Марковна, властная матрона в теле, а также двое их детей: Олеся, довольно красивая девушка лет пятнадцати, и Егорка, не умеющий сидеть на месте мальчишка лет десяти. Его постоянно одёргивала мать.
Прапорщик, имевший кроме сабли на боку, которую он гордо поглаживал, ещё кобуру с пистолетом, а также гитару, интересовал меня куда больше, чем купеческая семья, хотя девушка, конечно, была хороша. Распускающийся бутон молодости и красоты.
По настоянию родителей, часто краснеющая девушка была посажена между мной и прапорщиком, напротив своей семьи. Аргументы были приведены убивающие своим смыслом. Молодежи будет интереснее общаться друг с другом, чем со стариками. Как будто их не было рядом.
Так вот насчёт прапорщика. Заинтересовала, конечно же, меня гитара, а никак не сам прапорщик, поэтому через пятнадцать минут я нарушил молчание, которое до этого только прерывали возгласы Егора и пытавшейся унять его мамаши, и попросил посмотреть гитару.