Став постоянным посетителем новой кондитерской, я вскоре уже был на короткой ноге с Краузе. Я представился ему управляющим делами богатого немецкого инкогнито. Заходя в заведение, я всегда выпивал чашечку кофе с буше или свежим розанчиком, порою и с рюмочкой бенедиктина, причем неизменно заказывал коробку самых лучших пирожных якобы для своего патрона, оставляя щедрые чаевые.
Немцу было приятно поболтать на родном языке, вспоминая Liebe Heimat,[163] да вдобавок с таким важным постоянным клиентом-посредником. Мне же не составляло труда освежить в памяти этот язык, хотя я и говорил на нем более ста лет назад в Германии (имея, разумеется, совсем другое имя), вследствие чего саксонское произношение звучало несколько старомодно, что, впрочем, еще более расположило ко мне сентиментального и недалекого бюргера.
…1901 г.
Недавно Отто — кондитер под большим секретом сообщил мне, что будет расширять свой «гешефт». По соседству находится французская галантерейная лавка, которая вот-вот должна развалиться (не с его ли помощью?). Отчего бы прожорливому колбаснику не проглотить галльского петушка! Перекупив галантное предприятие, сахарный Отто думает объединить его со своим «васисдасом»[164] и устроить целый «Шоколадный дом». Но это не слишком-то меня взволновало. Ужасно другое: этот ганс — завитой, надушенный и напомаженный чурбан, оказывается, влюблен не только в сласти, но и в мою несравненную Молли! Он же вообразил себе, что произведет благоприятное впечатление на Ее «фатер» и станет в его глазах достойной партией для бедняжки! Сверхъестественных волевых усилий стоит мне сдерживаться от сильнейшей вспышки ярости — подумать только, что возомнил, хам! Да ведь еще, чего доброго, добьется своего! Откровенничая со мной, самодовольный болтун не заметил, как я возбужден новостью, и продолжал делиться своими планами. Он дает во всех газетах объявления о своем новом большом магазине, а после собирается открыть подобные «шоколадные дома» по всему Петербургу. Доищется звания поставщика Двора, а там, глядишь, станет владельцем не сказочной, а самой настоящей шоколадной империи. И это все не пустые слова: недавно в Гамбурге умер его «онкель»,[165] крупнейший судовладелец, и оставил племянничку более чем приличное состояние! Скороспелый богач-наследник всерьез намеревается преподнести отцу «своей невесты» (он посмел назвать так мою Возлюбленную!) «оригинальный презент на Ostern»[166] (вот был бы скандал, перепутай Отто лютеранский праздник с православной Пасхой) шоколадный торт с изображением герба савеловского банка точно того же размера, что и герб на фронтоне его главной конторы. Иными словами, решил подсластить свое будущее сватовство. Мне думается, такая прямолинейность в делах деликатных свойственна только тупым бюргерам и, разумеется, нашим купчинам-самодурам.