И куда-то побежал. Это было слышно по топоту ног.
На балконе становилось жарко, и мы переползли вместе с бокалами, остатками текилы и шейкером на ковер в гостиную. В прохладе квартиры и объятиях климат-контроля наступило (как оказалось, временное) легкое отрезвление, и я смогла произнести более-менее членораздельно:
– Света, я не возьму Ванькиных денег. Я должна сама.
– И где? – поинтересовалась подруга. Ей говорить было труднее.
– У рекк-ламодате… дателей.
– Ну ты воооо…ще! – восхитилась внезапно Светка моей способности к человеческой речи. – Кано…ноно…ич. Ичесскй! Рекла… мо…тели!
– Ага. Абырвалг! – согласилась я. Сознание собственного могущества вдруг захлестнуло меня с невероятной силой, я порылась в телефонной книжке и набрала номер, заговорщески послав Светке сигнал молчания:
– Ш-ш. – И прижала палец к губам. Она радостно умолкла.
– Алло, – отозвалась трубка деловым голосом.
– Здравствуйте, Елена Григорьевна, – пыхтя, я поднялась с ковра, стала по стойке «смирно» и втянула живот. – Это Тина Давыдова, еженедельник «Мой город».
– Помню вас, конечно, Тина, – любезно продолжала трубка. – Отличная была работа. До сих пор ставлю цикл ваших статей в пример нашему рекламному отделу. Но пока что никто эту планку не взял.
– Спасибо, – искренне сказала я. – Теперь вы можете помочь. Ик. Извините. – Я залилась краской от такого конфуза, но бросить трубку не смогла и церемонно продолжила, как всякий глубоко нетрезвый человек, чрезмерно четко выговаривая слова: – Не хотите ли стать инвестором нового женского журнала?
– Женского журнала? – удивленно переспросила Елена Григорьевна. – Может быть. Подъезжайте завтра, я найду для вас время. Тогда и поговорим.
Связь разъединилась, я застонала и снова опустилась на пол. Стоять было еще труднее, чем разговаривать. О том, что я только что натворила, думать было лень. Мы смешали остатки текилы со льдом, разлили ее по бокалам и зачем-то набросали льда в шейкер. Лед – это все, что у нас оставалось из ингредиентов коктейля.
…Спецназ ворвался в мою квартиру, когда мы со Светкой, прислонившись друг к другу спинами, сидя на ковре в гостиной, выводили нестройным, но громким дуэтом «Что стоишь, качаясь, тонкая рябина». При этом Светка дирижировала хрустальным рогом, а я время от времени встряхивала шейкером со льдом, словно маракасом.
Не знаю, кто изумился больше: бравые спецназовцы – их было человек восемь – или мы с подругой. И тут в полной тишине я произнесла:
– Моя дверь.
В смысле, что молодцы взломали мою новую бронированную дверь, и как же теперь моя безопасность? «Мой дом – моя крепость»?