— А ты что думаешь? — спросил я.
— Боюсь, что маньяк! Сектанты тоже, случается, убивают, но в этом случае все сильно смахивает на работу какого-то психа.
Начальство я понимал. Кому охота признавать, что в городе безнаказанно орудует психопат? Скажешь, — паника начнется, пресса крик поднимет о беспомощности правоохранительных органов. Да и ловить маньяка тяжело. Чаще всего психи попадаются случайно. А чтобы работать планомерно, изучать методы убийства, пытаться составить психологический портрет, на это нужно время и люди с соответствующей квалификацией. Пока все это проделаешь, убийца еще нескольких человек жизни лишит.
Что здесь произошло? Кого безбоязненно впустил или привел в дом Вадик Парфенов?
— Во всех четырех случаях родители утверждают, что их дети отличались примерным поведением, дружили только с одноклассниками. Любимых девушек не было.
— Так считают все родители. Сам-то ты что выяснил?
— Всего помаленьку. Кто увлекался дворовыми тусовками, один втихаря попивал. Не сильно, но приятели утверждают, что бывало.
— Вместе с ними, с приятелями?
— Говорят, что иногда где-то без них. Замечали, что появлялся в компаниях уже поддатый. Что характерно, убийца выбирает мальчишек с отдельной квартирой, знает, что дома никого нет, и после того как разделается с жертвой, моется в ванной.
Я заглянул в ванную. Здесь тоже была кровь. На полу виднелись красные лужицы, на стенках ванны розовели потеки.
— Что с пальчиками? — спросил я.
— Ничего. Орудовал в перчатках. В ванной надел шлепанцы, которые потом вымыл.
В углу около бельевой корзины валялась окровавленная тряпка.
— Этой тряпкой, очевидно, вытирал руки, — сказал Кудрявцев.
— А может, лицо жертвы, — возразил я.
— Возможно, и так, — согласился опер.
Фотограф упаковывал аппаратуру. Я подошел к нему.
— Леша, сделай, пожалуйста, мне комплектик! — попросил я.
— Как начальство скажет!
— С начальством я договорюсь. Сделай. Идея есть!
— Дорого стоить будет, — усмехнулся Алексей.
— Согласен. Бутылка с меня!
В прихожую вышел Николаев, сказал:
— Поехали, мужики.
Вошли санитары, положили тело на носилки, укрыли простыней.
Мать убитого бросилась к носилкам. Николаев мягко остановил ее.
— Мы найдем этого подонка, — сказал он.
— Но мне сына уже никто не вернет, — рыдая, сказала она. К ней подошел муж, обнял за плечи, повел в большую комнату.
Домой я вернулся мрачный и злой. Как это часто бывает в моей проклятой работе, тяжесть бессмысленного, зверского преступления давила. Я сам себя ненавидел.
Утром я позвонил Акимычу, рассказал об убийстве, извинился, что не могу пока работать по его делу.