— У врача были, отец Евгений? — спросил он.
— Был. Стал спрашивать, не пью ли я, не употребляю ли сильнодействующих лекарств, снотворного, транквилизаторов. А я до визита к нему и не знал, что такое успокаивающие таблетки. Он выписал, но мне стало еще хуже… — Он помолчал, потом добавил: — Недавно мне показалось, что в трапезной чтец наш что-то над моим стаканом колдовал… Он последнее время обедать первый приходит… Да тоже как-то страшно о человеке плохо подумать… Скорее всего показалось мне… Совсем, как это молодежь говорит, «крыша поехала».
— Вот что, отец Евгений! Вы пока скажитесь больным, не ходите в храм. Можете?
— Могу вообще-то. Нас трое священников служат. Но ведь я не только настоятель, я же еще и администратор.
— Сейчас важнее выяснить, что с вами происходит, — настаивал Евграф Акимович. — Вы отдохните дома, а мы попробуем выяснить, может, и впрямь кто-то хочет убедить и вас, и окружающих, и начальство ваше, что вы на почве личных переживаний стали маленько того…
Во время этого разговора у меня снова начался приступ то ли бешенства тихого, то ли ненависти… Чуял я, что на этот раз подбираюсь к самому ядрышку всего происходящего. А Акимыч тем временем спросил:
— А как супруга ваша себя чувствует?
— Тоже неважно. Врач лечащий в разговоре со мной темнит, прямо ничего не говорит. Но успокаивает: постараемся, мол, сделаем все возможное.
Чтеца «пробросили» по учетам. Отсидка была. За продажу иностранцам краденых икон.
Утром перед литургией я был в Троицкой церкви. Чтеца, Николаева Константина Ивановича, я нашел быстро. Подойдя к нему, просто и ясно сказал:
— Сегодня вы в службе участвовать не будете, Константин Иванович!
— Что? А вы кто такой? — возмутился чтец.
— Я оперуполномоченный прокуратуры Батогов Вячеслав Андреевич. Прошу вас пройти со мной.
— Но служба… Да и потом, с какой стати мне с вами идти?
— Не устраивайте дебош в святой церкви! — строго сказал я. — Сейчас мы предупредим настоятеля.
— А его нет, — быстро сказал Николаев. — Он заболел.
— Значит, скажем священнику, который его заменяет.
Чтец замолчал. Я сказал отцу Владимиру, который служил литургию, что увожу Николаева и, возможно, надолго. Отец Владимир удивился, но вопросов задавать не стал.
Мы вышли, я усадил чтеца на заднее сиденье честертоновской «Лады», сам сел рядом и, стараясь быть спокойным, сказал:
— Отвечать быстро и по существу. Кто тебя нанял подсыпать порошки отцу Евгению? Быстро!
— Я… какие порошки… я…
— Якать будешь на суде, сука! Понял?! Тебя не то что чтецом, нищим с язвами по всему телу к православной церкви подпускать нельзя! Гад! Пришибу! Говори быстрее! — Для вящей убедительности я слегка приложился к его скуле. Голова его мотнулась в одну сторону, потом в другую, как у китайского болванчика.