Слава явился через час, как всегда, внешне серьезный, доложился.
— Господин старший следователь Стрельцов, капитан Батогов по вашему приказанию явился!
Евграф Акимович давно уже смирился с подчеркнуто шутовским обращением «господин», хотя в милиции, как и в армии, до сих пор не могли отказаться от «товарищей».
— Садись, Слава, банан хочешь?
— Никак нет. Биточки с макаронами калорийнее, — лучезарно улыбаясь, заявил Батогов. — Да и день к закату клонится. — Капитан явно намекал на то, что к концу рабочего дня связку свою Евграф Акимович приканчивал.
— Обижаешь, гражданин начальник, парочка еще есть. Впрочем, не желаешь, и ладно. Дело вот какое. У тебя среди рекламщиков, журналистов, писателей знакомых нет?
— Как не быть? Сам отчасти писатель, — с достоинством ответил Слава.
Батогов действительно после юрфака три года заочно учился в Литературном институте, и даже выпустил книжку с повестью о некоем герое соцтруда и парочкой рассказов.
— Вот и хорошо. Кроме литературных, придется и коммерсантские связи подключить. Будешь устраиваться в отдел рекламы и реализации издательства «Мефисто». Дежурного «семерки» я предупредил, явишься к нему, возьмешь свои ксивы, да назубок выучи.
Они коротко обговорили легенду, которая, впрочем, не очень расходилась с действительностью.
Вячеслав Батогов (по другим документам Станислав Шестов), тридцати двух лет, после окончания юрфака получил назначение юрисконсультом в Красноводск, но на место работы не явился, за что официально и был наказан лишением права работать по специальности. Однако, ничуть не огорчившись, устроился в новоиспеченный кооператив, председатель которого вскоре был разоблачен как жулик и злостный расхититель госимущества. После этого Стасик Шестов некоторое время находился под следствием, затем дело было прекращено и, уже обзаведясь хорошими связями, официально дисквалифицированный юрист устроился в небольшой швейный кооператив, на деле оказавшийся солидной фабрикой, поставлявшей на советские прилавки «импортный» товар. Лейблы, во всяком случае, на всех платьях, кофточках и юбочках были почти подлинные.
А сырье поставлялось в основном из Душанбе. Через год Шестов стал незаменимым в фирме, и его советы по юридической части не раз спасали кооператив от карающей десницы правосудия. Тут подоспел август 1991 года, началась неразбериха, появился приказ разогнать фабрику и взять с поличным «всех деловых», но потом заменили другим — произвести ревизию, однако частную инициативу не глушить. Шеф — Басаргин — счел за благо на время исчезнуть из России, в чем ему и помог Шестов, ускорив за определенную мзду оформление выездных документов. Шеф вывез, естественно, изрядную сумму в валюте и приличное количество изделий из драгоценного металла. В этом, правда, Шестов ему не помогал, и как Басаргин уладил дело с таможней, оставалось только догадываться. Впрочем, бардак в течение примерно полу года после «путча» был такой, что удивляться ничему не приходилось. Шестов уволился из кооператива, но, имея довольно прочную репутацию «своего» юриста, тут же был приглашен в некий благотворительный фонд, которых, надо сказать, расплодилось в то время видимо-невидимо. На этот раз ни распорядителю фонда, ни его помощникам уехать никуда не удалось, но отделались они легким испугом, получив условные сроки, а Шестов и вовсе был освобожден от уголовной ответственности, по слухам, им же самим и распространенным, за большую взятку.