| Одежда заключенных превратилась в лохмотья, и некоторые остались почти нагими; жили они в грязи; кормили же их так плохо, что два человека заболели и умерли, прежде чем Бишоп предоставил Бладу возможность заняться их лечением, вспомнив, что рабы являются для него ценностью. |
| To curb insubordination, one of them who had rebelled against Kent, the brutal overseer, was lashed to death by negroes under his comrades' eyes, and another who had been so misguided as to run away into the woods was tracked, brought back, flogged, and then branded on the forehead with the letters | Один из осужденных, возмутившийся свирепостью надсмотрщика Кента, в назидание остальным был насмерть запорот плетьми на глазах у своих товарищей. Другой, осмелившийся бежать, был пойман, доставлен обратно и выпорот, после чего ему на лбу выжгли буквы |
| "F. T.," that all might know him for a fugitive traitor as long as he lived. | "Б. К.", чтобы до конца жизни все знали, что это беглый каторжник. |
| Fortunately for him the poor fellow died as a consequence of the flogging. | К счастью для страдальца, он умер от побоев. |
| After that a dull, spiritless resignation settled down upon the remainder. | После этого тоскливая безнадежность охватила осужденных. |
| The most mutinous were quelled, and accepted their unspeakable lot with the tragic fortitude of despair. | Наиболее строптивые были усмирены и стали относиться к своей невыносимо тяжелой судьбе с трагической покорностью отчаяния. |
| Peter Blood alone, escaping these excessive sufferings, remained outwardly unchanged, whilst inwardly the only change in him was a daily deeper hatred of his kind, a daily deeper longing to escape from this place where man defiled so foully the lovely work of his Creator. | Только один Питер Блад, счастливо избегнув всех этих мучений, внешне не изменился, хотя в его сердце день ото дня росли ненависть к поработителям и стремление бежать из Бриджтауна, где так безжалостно глумились над людьми. |
| It was a longing too vague to amount to a hope. Hope here was inadmissible. And yet he did not yield to despair. | Стремление это было еще слишком смутным, но он не поддавался отчаянию. |