Как-то вечером его вызвали в караульное помещение, куда доставили подозреваемого по «Делу 14 декабря».
— Прошу принять арестованного Александра Грибоедова[87], — доложил сопровождающий офицер и выложил на стол объемистый пакет, — сие его бумаги для передачи по назначению.
Николай Сенявин посмотрел на арестованного. «Так вот какой сей знаменитый писатель». Он взглянул на пакет. В нем, видимо, основные улики против Грибоедова.
— Прошу пройти в кордегардию, — жестом пригласил Сенявин офицера.
Едва они вышли, Грибоедов взял пакет и спрятал под одеждой…
Спустя месяц Николая Сенявина арестовали. На следствии Перетц показал, что он когда-то вовлек Сенявина в Тайное общество, руководимое полковником Федором Глинкой.
В эти дни Николай I создал Верховный уголовный суд для следствия над главными зачинщиками восстания. В состав суда, в числе других, он включил Мордвинова, Сперанского, Сенявина. Тех, кого заговорщики прочили во Временное правительство…
Получалось, что сына будет судить отец… К счастью, Федор Глинка и главные руководители восстания отвергли участие в заговоре Николая Сенявина. Царь приказал освободить Сенявина-сына, «вменя арест в наказание», — значит, наказывать все-таки было за что…
Сенявин и Мордвинов ревностно стояли за незыблемость монархии. Здесь они были едины. Подошло время вынесения приговора.
— При всем осуждении главных виновников, — глухо сказал Мордвинов, — приговор о смертной казни подписывать не стану. Поймите, Дмитрий Николаевич, Кондратия Рылеева[88] я сам привел в Главное правление компании. Возвел в правители канцелярии, обустроил его квартирой у Синего моста, души в нем не чаял. — Он на минуту остановился. — И до сей поры верю в его бескорыстие и благородство.
Так и представили на утверждение Николаю приговор без подписи Мордвинова, единственного из членов суда.
Сенявину поручили подготовить эскадру для действий в Средиземном море. Соединившись с эскадрами Франции и Англии, русские моряки должны были помочь грекам пресечь разбой турок…
— Ваше высокопревосходительство, дозвольте салютовать крепости? — прервал раздумья командир «Азова» капитан первого ранга Михаил Лазарев.
— Добро, — коротко ответил адмирал.
Лазарев махнул рукой, и залпы корабельных орудий раскатами грома возвестили о прибытии русской эскадры. Корабли салютовали главной базе дружественного британского флота, кораблям на Спитхедском рейде.
Сенявин заметил, как стоявшие на палубах английские моряки с восхищением наблюдали за отменной выучкой русских экипажей.
Но внешнее благополучие эскадры не приносило полной радости и внутреннего удовлетворения адмиралу. За полтора месяца пребывания на эскадре Сенявин не раз сталкивался с произволом офицеров в обращении с матросами, который претил ему. Прежняя служба под началом Ушакова помогла понять ему душу русского человека. Всегда старался он, как мог, чтобы его подчиненные служили не за страх, а за совесть. И матросы отвечали ревностной службой. Тимофей Чиликин, Петр Родионов, Иван Ефимов, десятки и сотни в чем-то схожих друг с другом простых русских людей были близки и понятны ему.