Пока мы степенно шагали по залам, Молли опиралась на мою руку. Мы шли мимо веселья, гости задерживали нас краткими разговорами, благодарностями за еду и музыку и пожеланиями спокойной ночи. Я чувствовал усталость жены в ее вялых шагах и медленных ответах, но для гостей она по-прежнему оставалась леди Молли. Наконец мне удалось освободиться от них. Мы, хромая, медленно поднимались вверх по лестнице, и, когда подошли к двери спальни, Молли издала вздох облегчения.
— Я не знаю, почему я так устала, — пожаловалась она. — Я выпила совсем немного. И теперь все испортила.
— Ты ничего не испортила, — возразил я, и открыл дверь.
Наша спальня совершенно преобразилась. Занавес из плюща скрывал кровать, вечнозеленые ветви украшали каминную доску и наполняли ароматом воздух. Толстые желтые свечи, горевшие в комнате, источали ароматы грушанки и гвоздики. Новое покрывало на кровати сочеталось с драпировкой в зеленом и золотисто-желтом стиле Ивового леса, украшенной мотивом скрученных листьев ивы. Я был поражен.
— Когда ты нашла время, чтобы устроить все это?
— Наш новый управляющий — человек многих талантов, — ответила она, улыбаясь, но потом вздохнула и сказала: — Я думала, мы придем сюда после полуночи, пьяные от танцев, музыки и вина. Я хотела соблазнить тебя.
Прежде чем я успел ответить, она добавила:
— Я знаю, что в последнее время уже не такая горячая, как раньше. Когда я понимаю, что нет никакого шанса подарить тебе еще одного ребенка, то чувствую себя высохшей оболочкой женщины. Я думала, сегодня мы могли бы остановить течение времени… Но сейчас я чувствую себя ветреной, а не забавной. Фитц, сегодня вечером я уже ни на что не способна, кроме сна рядом с тобой.
Она отпустила меня и, пошатываясь, сделала несколько шагов, чтобы опуститься на край кровати. Ее пальцы возились со шнурками на платье.
— Позволь мне помочь тебе, — предложил я. Она подняла бровь. — Ничего больше! — заверил я ее. — Молли, все, о чем я мечтаю — чтобы ты спала рядом со мной каждую ночь. Впереди у нас еще много времени.
Я ослабил тугие шнурки, и, избавившись от одежды, она вздохнула свободнее. На блузке были крошечные перламутровые пуговицы. Она мягко убрала мои неуклюжие пальцы и встала. Она была совершенно не похожа на себя, когда позволила своим юбкам упасть ворохом на пол. Я нашел и принес ей мягкую ночную рубашку. Она подняла ее над головой и запутала в короне из остролиста в прическе. Я осторожно освободил ее и улыбнулся, увидев женщину, какой стала милая Молли Красные Юбки. Вспомнился тот незабываемый Зимний праздник, и, уверен, она тоже о нем подумала. Но, опустившись на край кровати, она нахмурилась, подняла руку и потерла лоб.