Я начал поднимать камень, касаясь своего изображения, чтобы еще раз посмотреть на простые воспоминания, хранящиеся в нем. Но мои руки дрожали, и я поставил его обратно на стол. Не сейчас. Если каким-то образом я слился с болью девушки в камне и сохранил ее там, сейчас я не хочу ни знать, ни чувствовать этой агонии снова. Сейчас мне требуется охота.
Я опустил рукава до ладоней и поставил камень на свое место на каминной полке. Все еще дрожащий, я осмотрел свое логово в поисках других признаков чужого присутствия, но ничего не нашел.
Кто-то приходил сюда, в мое тайное убежище, открыл дверь и испортил очень личную вещь. Здесь было несколько вещей, близких моему сердцу, как камень Шута, драгоценные вещи, напоминавшие о прошлом, когда я служил моему королю с двумя самыми близкими друзьями. Этот кто-то, чужак, осмелился трогать их. Пролитая кровь разбудила во мне ярость убийцы, а когда я подумал, что все это могло быть украдено, на мгновение мир покраснел в моих глазах.
Я сердито покачал головой, заставляя себя успокоиться. Думай. Как они нашли это место? Это очевидно. Когда Рэвел искал меня, они шли следом. Но если они стремились найти меня, почему не напали? И как же я не заметил их? Были ли они «перекованные», как Уэб подозревал с самого начала? Я сомневался; по залу они двигались группой, с беспокойством и самоконтролем, которого я никогда не видел у «перекованных». Быть может, они каким-то образом спрятали свои человеческие качества? Я не знал магии, способной на такое. Когда мой волк был жив, мы с трудом научились скрывать нашу связь от посторонних. Но это не позволяло спрятать свое сознание от других людей, использующих Уит.
На время я выбросил эту заботу, Скиллом потянулся к Неттл и быстро рассказал ей почти все, что смог узнать, ни словом не упомянув о крови и камне. Это — личное.
Я с мамой. Риддл увел Хирса и Джаста. Джаста оставили охранять двери Пейшенс, пока они с Хирсом проверяют каждую пустующую комнату в поместье.
Отлично. Как дела у твоей матери?
До сих пор спит. Она выглядит как обычно, я не вижу ничего плохого. Но меня очень встревожил ее сегодняшний обморок. Больше, чем я хотела бы показать ей. Ее отец был всего на два года старше, чем она сейчас, перед смертью.
Он разрушил свое здоровье пьянством, драками и нелепыми случайностями, сопутствующими такой жизни.
Мать ее умерла очень молодой.
Я прижал ладони к глазам и помассировал лоб. Все это было слишком страшно. Я не мог думать об этом. Оставайтесь там с ней, пожалуйста. Я обойду несколько мест, а потом сменю тебя.