Флориен сидел в кабине трактора, стоявшего на краю поля, ожидая, пока комбайн приготовят к отгрузке. День был невыносимо жаркий. Солнце стояло в зените, небо не было омрачено ни единым облачком. Он снял рубашку. Его загорелая спина и грудь блестели в лучах солнца, но ему все равно было жарко и хотелось искупаться в пруду миссис Везебай. Затем он услышал знакомый звонок велосипеда Леоноры. Она привезла корзину с холодным пивом. Он хотел уйти, но не смог. Он будет очень скучать по ней…
Девушка спрыгнула с велосипеда, вручила ему банку, вынула из кармана рабочих брюк пачку печенья. Она не улыбалась, только смотрела на него своими большими грустными глазами, а потом осторожно спросила, правда ли, что он собирается уехать.
— Боюсь, что да, — равнодушно ответил Флориен, внимательно глядя на нее. — Отец хочет отправиться на север.
— Но ведь здесь так хорошо, и вы счастливы, правда? — В ее глазах заблестели слезы.
— Мне здесь нравится. Я не хочу уезжать, — ответил он, открывая банку.
— А когда именно вы уезжаете?
— После сбора урожая.
— Разве ты не можешь остаться?
Флориен посмотрел на овальное нежное лицо Леоноры и ощутил странный трепет в сердце, словно лед начал медленно таять. Он долго пристально смотрел на нее, и вдруг впервые в жизни увидел невероятно красивую девушку. Почему раньше он никогда этого не замечал? Леонора опустила глаза, словно интимность этого взгляда смутила ее. Еще бы, Флориен никогда прежде не смотрел на нее так…
— Знаешь, теперь я понимаю, что, когда узнаешь, что скоро что-то потеряешь, начинаешь осознавать, как много это для тебя значит, — сказал он очень мягким голосом, стирая пыльной тряпкой со лба пот.
Леонора решила, что Флориен говорит о тетушкиной ферме.
— Вы теперь часть этой земли, — ответила она.
Он взглянул на нее из-под густых ресниц.
— Я не имею в виду Холхолли-Грейндж, — сказал он без тени улыбки. Он был смущен и озадачен внезапным всплеском эмоций.
Неожиданно лицо Леоноры стало красным, как помидор.
— Я… немного позже я принесу тебе еще пива. Тебя ждут, — пробормотала она, указывая рукой на комбайн.
Флориен повернул ключ, и двигатель издал звук, похожий на гортанный смех старика. Леонора села на велосипед. Крутя педали, она спрашивала себя, что же он имел в виду, если речь не шла о ферме тетушки Сисли? Ведь не мог же он говорить о ней? Или все-таки мог?
По дороге домой она все же успела убедить себя, что Флориен не мог иметь в виду ее. Он по-прежнему был болен любовью к Алисии, и было глупо даже на секунду представить, что он мог полюбить ее. Она тряхнула головой, чтобы избавиться от этих мыслей, и принялась полоть грядки и собирать овощи и ягоды. У нее была масса дел: нарвать и почистить бобы и горох, собрать малину… Благодаря труду племянницы огород тетушки Сисли был похож на рог изобилия; ничто не доставляло Леоноре больше удовольствия, чем возможность поработать там в лучах солнышка, прислушиваясь к бесконечному гулу комбайнов и легкому щебету птиц. Но теперь ее мысли гудели, как пчелы, нарушая вялое спокойствие дня. Если Флориен уедет, он увезет с собой все, что она любила. Природа утратит свою красоту, потому что, пока он был рядом, даже серое дождливое небо сияло любовью. Она не переживет этого! Впервые в жизни Леонора негодовала и завидовала Алисии. Сестра заставила Флориена полюбить и отшвырнула его…