Вопросов не было, не нашлось и желавших сказать что-то. Так молча и разошлись. Но через день в батальонную санчасть принесли из роты троих избитых бойцов. Побили их сильно, однако все трое отрицали это. Говорили, что на строительстве дотов придавило бревном, упали неловко. После выздоровления все трое пришли к Тарасову.
— Ну что скажете? — спросил он не очень-то ласково.
— Хотим проситься в другое место.
— Вот как, — насмешливо проговорил Тарасов. — Блудливы, значит, как кошки, а трусливы, как зайцы.
— Товарищ!.. — повысил было голос один, но Тарасов гневно оборвал:
— Молчать! Вы что, забыли, где находитесь? Так я вам это объясню, если надо! И не стройте из себя святош, а из меня дурачка.
Несколько минут он стоял, обуздывая себя, когда же нашел силы говорить дальше, спросил:
— Деревенские?
— А что?
— Надо отвечать, когда вас командир спрашивает, а не чтокать.
— Я деревенский, — ответил один.
— А не слыхивал, на гулянке у вас такое вот не певали: „Не скулите, супостаты, мы на суд не подадим, мы своим судом рассудим, а потом уж поглядим“?
Все трое переглянулись.
— Идите в роту. Раз уж зашиблись на работе и теперь поправились, чего же еще? Да при случае, если, конечно, придется, скажите каждому — мне надо, чтобы все, кто раньше на руку грешил, не только поняли, но и мыслить иначе не могли: что не твое, то чужое, а что общее, то особенно дорого. И неважно, где оно лежит: близко, далеко, у своих, у чужих. Чтобы ни-ни. Руки даны нам работать и винтовку держать, а не человека позорить. Все, идите.
— Спасибо!
— Это еще за что? — удивился Тарасов.
— Да уж то наше дело, за что, спасибо и все.
Тарасов понял, что они просили перевод не оттого, что боялись вернуться в роту, а оттого, что боялись следствия и суда.
Вместе с такими вот делишками были в роте настоящие дела. Однажды противник вдруг атаковал один из взводов роты, оборонявших важную высоту. Штрафники сидели, будто их и нет. И вдруг кинулись в контратаку, да так, что гнали фашистов не только со своей сопки, но и ворвались на занятую врагом сопку. Разметав и перебив всех, кто там был, укрепились на ней, и противник не мог выбить их оттуда. Все это произошло так внезапно, что даже ротный только и мог доложить Тарасову:
— Мои захватили высоту „Круглая“.
— Как захватили? — даже не поверил Тарасов.
— Да так вот, захватили и все. Отбивают контратаки противника.
Только прибыв на место, Тарасов узнал, как было дело. Когда докладывал майору, тот, довольный, ответил:
— Вот видишь, а ты говорил! Каковы орлы, а!
Со всех участников этой операции сняли судимость, многих представили к наградам. Для Тарасова же настоящая забота наступила после.