— Вы сначала пробовать этот инжир и скажите, какой он.
— Не надо мне пробовать, я и так знаю, что это очень вкусно. Заранее могу сказать — настоящий нектар, как и все, что вы выращиваете в вашем саду. — И принялась чистить инжир. Потом сказала: — А кроме того, достаточно взглянуть на плод, на его кожицу. Никак не возьму в толк, на что вам тратить столько сил, выращивая такие великолепные деревья, ухаживая за ними, если потом вы раздариваете все, что они вам приносят.
— Чтобы иметь хороших друзей, добрых людей, как сеньор Маурисио и сеньора Фаустита. Это намного дороже, чем фрукт, дерево, сад и все остальное. — И снова засмеялся.
Фаустина сунула ягоду в рот, а он вопросительно смотрел на нее, ожидая, что она скажет.
— Гляди, какой любезный этот сеньор, — сказал Лусио, кивая в сторону коридора.
— И не говори. Вбил себе в голову, что он нам чем-то обязан после тяжбы за дом, и теперь дважды в неделю является с подарками.
— Надо же, какой человек!
— Таков уж он есть. Что бы там ни говорили! Так, должно быть, его воспитали на родине. Кто его знает. Коли ты оказал им пустячную услугу, считают себя век обязанными. Люди что надо — и он и его жена. Да еще после той беды, которая случилась с их единственной дочерью, они ведь могли на веки веков возненавидеть всех испанцев.
— Я что-то слыхал. А что, в самом деле, было?
— Преступление, о котором и говорить-то невозможно. Какой-то бессовестный человек, мадридец, сманил ее, соблазнил, заставил сделать аборт, от которого она и умерла. Даже слов нет. Главное, это была их единственная дочь.
— Представляю себе.
— Все равно как если бы такое сделали с моей Хусти, сохрани господь. Это может понять только тот, у кого одна-единственная дочь, вот как у меня или у него. Ты понимаешь меня? Вот почему я вхожу в его положение, вот почему представляю себе, что пережил этот несчастный немец. И сколько надо силы духа, чтобы вынести все это, как выносят они.
Лусио кивнул, глядя в пол. Оба помолчали. Потом Маурисио снова заговорил:
— А уж сад у него — ничего не скажешь, настоящее чудо. Видно, этот дядя соображает в прививках и прочих делах. Да ты и сам, наверно, видел. В это время года на его сад стоит посмотреть. Деревья все до одного ухоженные, обмазанные клеем, чтоб муравьи до плодов не добрались, каково, а?
— Да и встает он раньше всех. Как бы рано ты ни шел, он уже в саду возле деревьев. При таком уходе немудрено, что все у него в наилучшем виде. Кто о деревьях заботится, того они отблагодарят с лихвой. Должно быть, такой уж это народ, эти немцы, работать любят. А ведь ему уже лет шестьдесят пять, если не семьдесят.