— Послушай, Петра, — сказала Нинета, — не надо пока что думать о возвращении. Как начнешь думать раньше времени, все уже получается не так.
— Но когда-то уезжать все равно придется.
— Да, конечно, но пока не наступила минута отъезда, ты об этом и не думай.
— Насчет того, о чем я недавно говорила… Мне очень-очень этого хочется, понимаешь?
Фелипе вдруг схватил Петриту, проходившую за его стулом, и закричал:
— Ну-ка, дочка, марш отсюда! Амадео, Хуанито! И вы тоже, бегом все! Быстро на улицу! Поиграйте там! На улицу! Петри, поцелуй папу и беги.
Обрадовавшись, Хуанито и Амадео вскочили со стульев и с воплем «ура-а-а!» бросились к двери.
— Подождите меня! — закричала Петрита.
Амадео задержался в дверях.
— Пошли! — сказал он сестре, взял ее за руку, и оба скрылись в коридоре.
— Я уже не мог смотреть на детей. Думал, с ума сойду. Пусть побегают, порезвятся. В кои-то веки выбираемся за город — раз в году.
Петра покосилась на мужа и сказала, обращаясь к Нинете:
— Вот тебе отцовское воспитание. Ничего другого ему в голову не пришло. Отпустить детей, чтоб носились сломя голову без присмотра, будто беспризорные. Еще, не дай бог, повредят себе что-нибудь. Только бы ему не надоедали, понимаешь?
— Не знаю, зачем ты так говоришь, — возразил муж. — Вечно у тебя на уме плохое. Я это делаю потому, что нельзя же детей целый день держать на привязи, как нравится тебе. И так они круглый год заперты на четвертом этаже. А ты держишь их у своей юбки и в такой день, когда они могут вволю побегать.
— Ну скажи пожалуйста! На то и родители, чтобы присматривать за маленькими детьми. Иначе как привить послушание и уследить, чтобы с ними ничего не случилось?
— А что с ними, по-твоему, должно случиться? Чем скорее привыкнут к самостоятельности, тем проще им будет жить и научатся сами, без посторонней помощи о себе заботиться. Единственно чего можно достичь твоим способом — это застращать их так, что они всегда будут нуждаться в опеке.
— Вот и нужны родители, чтобы дети чувствовали, что ими руководят.
— Очень хорошо. И когда им стукнет двадцать, как радостно будет видеть, что они без родителей шагу ступить не могут.
— Ну что опять затеваете спор? — вмешался Серхио.
— Нет, Серхио, в самом деле, он же детьми не занимается… Вот скажи ты…
— Знаешь, Петра, — сказал Серхио, — я думаю, ничего с детьми не случится, если они полчаса побегают на свободе. Ведь здесь, в деревне, нет ни машин, ни других опасностей, это же не город. И ты смотри, какими смирными и послушными были они целый день.
— Так-то оно так. Но я сказала то, что должна была сказать. Если отец всячески старается помешать воспитанию, так нечего потом меня винить. Это его дело. И хорошо еще, что они в трусиках, не то посмотрел бы, во что превратится их одежда, когда они вернутся. Тут уж мне… — И она махнула рукой.