Тито отвернулся и вытер слезы ладонями, потом он и Даниэль пошли за вещами. По дороге к ним присоединился Рафаэль, он молча шагал рядом с Даниэлем. В роще, должно быть, никого уже не оставалось: не слышно было голосов, под деревьями царила тьма, лишь кое-где белели пятна лунного света, пробивавшегося в просветы между деревьями. Вдруг меж стволов шевельнулась человеческая тень: «Эй, это вы?»
— Это я, Хосе Мариа, — откликнулся Рафаэль. Затем повернулся к Тито и Даниэлю: — Наш товарищ, если надо будет вам помочь, позовите.
— Спасибо, — сказал Даниэль. — Управимся.
— Как хотите.
Рафаэль остался с товарищем, Тито и Даниэль пошли дальше.
— Ну, что там? — спросил Хосе Мариа.
— Мы ее вытащили мертвой.
— Это я уже знаю. А эти кто такие?
— Надо все собрать и нести туда.
— Да скажи, кто эти ребята?
— Эти двое? Они приехали вместе с утонувшей. Совсем растерялись.
— Представляю себе. А как это случилось?
— Слушай, потом будешь расспрашивать. Сейчас надо собрать все вещи и отнести туда.
— Все? А почему все? Они что, сами не могут прийти?
— Не могут, конечно, не могут. Понимаешь, нас четверых жандармы попросили дать показания судебным властям.
— Так бы и сказал. А то — откуда мне знать? Ну, тогда это дело долгое, пока они выполнят все формальности…
— Наверно.
Они подошли к месту, где лежали их вещи.
— Слушай, нам хоть разрешат позвонить домой?
— Думаю, разрешат. Ну, Хосе Мариа, давай собирать шмутки.
Тито и Даниэль не сразу отыскали место, где провели день, они заплутались в темноте. Потом Тито зацепился за что-то ногой, слабо блеснул алюминиевый судок.
— Здесь, я нашел.
Прислонившись к стволу дерева, под которым они сидели втроем, он опустился на землю. Подошел Даниэль:
— Ты что, Тито?
Тот лежал ничком, уткнувшись в ворох одежды.
— Ну вот, опять? Вставай!
— Больше не могу, Даниэль, клянусь тебе, не могу, я совсем развалился…
Даниэль наклонился и потряс его за плечо:
— Ну, соберись как-нибудь, что теперь поделаешь, думаешь, другие не переживают?
— Другие! Ты же не знаешь, ты ничего не знаешь! Ничего!.. В жизни ноги моей не будет в этом месте, клянусь тебе! Никогда не стану я купаться в этой чертовой реке! Я ее ненавижу! Ты слышишь, Даниэль, никогда, проживи я хоть сто лет!..
Голос его звучал глухо, он говорил, уткнувшись в одежду.
Когда Тито и Даниэль пошли за вещами, пожилой жандарм сказал молодому:
— Слушай, прежде всего я схожу тут неподалеку, позвоню, чтобы приехали власти, понятно? Ты оставайся здесь и, когда принесут одежду, забери все вещи погибшей и набрось на нее что-нибудь, чтоб не лежала раскрытая.