Все четверо рассмеялись. Послышалось тихое грустное пение — это алькарриец запел тем особым фальцетом, каким поют в его краях, протяжно и монотонно:
Серая куропатка — красный гребешок.
Серая куропатка — поймать ее не мог…
— Ну, запел жаворонок в поле! — сказал пастух про алькаррийца.
— Сегодня он в ударе, — засмеялся дон Марсиаль. — Поет тихонечко, но с душой.
— Так поют у нас, — ответил алькарриец, скромно потупившись.
Вошел мужчина в перепачканной известкой одежде, поздоровался.
— Привет, Макарио, — отозвался хозяин.
Кока-Склока крикнул:
— Грека, Грека! Откуда ты в такой час? Разве не знаешь, что работать по воскресеньям запрещено?
— Другого выхода нет. Надо пользоваться. Изворачиваться, как можешь. Хватать, где удастся. Нужда заставляет — вот и работаешь.
Он не выговаривал «р», этот звук получался у него картавым, похожим на «г». Кока-Склока его передразнил:
— Это очень дугно, надо делать пегегыв в габоте хотя бы в воскгесенье. Нельзя так терзать себя, не то в один прекрасный день сердце откажет. Тогда — крышка!
— Если уж оно откажет, значит — все, — ответил Макарио. — Тогда спасайся, кто может, то есть настанет их черед, их и жены, перебиваться, изворачиваться и существовать как-нибудь. А пока выдерживаю, для меня ничего другого не остается, только физическая работа.
— Сколько их у вас? — спросил дон Марсиаль.
— Пять, к полдюжине идет.
Кто-то присвистнул.
— Значит, шестой уже в проекте? — спросил шофер.
— Ну да, если ничего не случится, будет шесть.
— Ничего не случится, можете не беспокоиться, — сказал Лусио, улыбаясь.
— Да я и не беспокоюсь. Ничего не случится. Выскочит и этот, как все его братья и сестры. Бог даст, ничего не случится.
Он говорил это, весело ворочая глазами, будто крутил их.
Все рассмеялись. Только мужчина в белых туфлях спросил вполне серьезно:
— Значит, пока что все появлялись на свет? И не было никаких недоразумений?
— Смотря что вы называете недоразумениями. Родиться — родились все, ни один там не остался.
Слова Макарио снова всех рассмешили.
— Доброе семя, ничего не скажешь!
— Разве только во мне дело? Что вы! Она тоже, со своей стороны, старается, как может, она — вроде тех породистых кур, которые выращивают всех, кого высидят, ни один не пропадет.
Дон Марсиаль заметил:
— А хорошо бы еще троих-четверых, правда?
— Это как посмотреть… Кто его знает.
— Чего тут смотреть — конечно, хорошо, — убежденно сказал пастух. — Надо же как-то увеличивать доходы. Пройдет несколько лет, и увидите, какая будет красота: один жалованье принесет, другой, — песеты так и потекут в дом. Для бедняка это самый верный способ бороться с нуждой. Вы правильно делаете, да, правильно, сеньор.