— Ну и ну! — воскликнул алькарриец.
Присутствующие рассмеялись. Дон Марсиаль, у которого покраснела щека, пояснил:
— И приходится терпеть. Разве поднимется рука на такое вот?..
И он показал всем, приподняв повыше, скрюченное тело: голова без шеи, втиснутая в грудную клетку, руки почти нормальной длины, несоразмерные по отношению к туловищу, и безжизненные, атрофированные ноги, болтавшиеся как плети, оттянутые тяжестью безобразных черных ботинок.
— Спокойной ночи, сеньоры, — сказал он, сидя на руках у дона Марсиаля.
Вдруг он потянулся к Макарио и ухватил его за отворот куртки:
— Иди-ка сюда, плодовитый папаша, — смеясь, закричал он и потянул Макарио к себе.
— Чего тебе? Отпусти!
У Макарио под курткой и рубахи не было: голая безволосая грудь. Кока-Склока с силой дергал его за отворот куртки, запачканной известкой.
— Ну же, Грека! — говорил он. — Повтори-ка: «Ехал Грека через реку…» Послушаем, как ты это скажешь!
— Да брось ты свои шуточки! — запротестовал дон Марсиаль. — Отпусти его!
— Ну, слышишь? Тебе говорят, отпусти!
Кока-Склока замахнулся левой рукой:
— Дать тебе, что ли? Сейчас ты у меня схлопочешь!
Все засмеялись. Макарио пытался вырваться из рук инвалида, но тот вцепился изо всех сил и продолжал дергать его:
— Ну же, давай; «Ехал Грека через реку…» Быстро скажи!
Дон Марсиаль тоже качался от резких рывков инвалида, как и Макарио.
— Да отпусти ты его, чертово семя! — вышел из себя дон Марсиаль. — У меня руки устали тебя держать! Из-за тебя я опоздаю! Отпусти его! Отпусти, не то я тебя брошу!
— Ну пусть он скажет! Давай, скажи! Скажи!
— Не приставай, Кока! Не старайся, ничего я не скажу. Отпустишь или нет?
Кока-Склока отпустил лацкан.
— Ну ладно, Грека, не хочешь брать у меня уроки… Никогда в жизни не научишься произносить «р»! Не видать тебе успеха, ничего ты не добьешься, никем не станешь! Никто и никогда тебя не вытащит из темноты, в которой прозябаешь сейчас! Так на веки веков и останешься деревенщиной!..
Макарио, освободившись от Коки, отошел к остальным. Все смеялись. Дон Марсиаль с инвалидом на руках дошел уже до дверей, на пороге обернулся:
— Видали, какое вредное насекомое? А я его ношу на руках, будто это невинный ангелочек! — Он покачал головой. — Доброй ночи всем!
И шагнул через порог, но тут Кока-Склока вцепился в косяк и в занавеску и задержал дона Марсиаля, подтянувшись на руках и повиснув на занавеске. Через его плечо он прокричал:
— Ехал Грека через реку! Ехал Грека через реку!..
Дон Марсиаль тащил его, пытаясь оторвать от двери, а Кока-Склока кричал и бился у него на руках, занавеска тянулась за ним в ночную темень, пока не выскользнула из рук инвалида. Покачавшись, она, наконец, спокойно повисла. С улицы донесся голос дона Марсиаля: