Аниано спросил:
— А какая профессия была у вас раньше?
— Я был пекарем. Держал пекарню в Кольменаре. Мой компаньон ее продал и денежки прибрал к рукам. Ясное дело, рассчитывал, что я оттуда никогда не выберусь. Говорили, он в Ла-Корунье открыл то ли торговлю, то ли еще какое дело. Этот тип все захватил, ну что ж — вечная слава… Ищи ветра в поле…
— Да такого не может быть! Разве не осталось бумаг? Регистрации где-нибудь, документа на ваше имя, ну хоть что-то?
Мужчина в белых туфлях тоже заинтересовался.
— Бумаги! Что там бумаги! — сказал Лусио. — Попробовали бы в те годы найти какие-нибудь бумаги, что-нибудь доказать, куда там. Каждый тянул к себе, а потом поди угадай, кто по какому месту тебя стукнул. Так что у меня и мысли-то не было восстановить дело.
— Это верно, — согласился мужчина в белых туфлях. — Можно сказать, кроме неприятностей ничего не наживешь. Лучше уж так: оставайся там, куда упал, когда тебя свалили. Вы жизнь знаете.
— Да, вы и представить себе не можете, чего мне стоило ее узнать. Уж лучше бы я и не знал. Когда ты наконец приобретаешь опыт, то видишь, что он тебе так дорого обошелся, так дорого, что можно бы и без него обойтись, одно другого стоит.
— Я не согласен, — возразил Аниано, — не могу с вами согласиться. Самое худшее — признать себя побежденным. Это последнее дело. Необходимо бороться. Добиваться победы!
— Вы так думаете? — протянул Лусио, вперяя в него взгляд. И вдруг сменил тон и продолжал спокойно: — Ну, а тебе-то сколько лет, парень? Сдается мне, совсем мало, чтоб знать хоть что-нибудь о тех временах. Тогда ты, должно быть, еще под стол пешком ходил…
Аниано покраснел, у него даже потемнела переносица. А Лусио продолжал:
— Значит, не надо признавать себя побежденным? Когда-нибудь ты узнаешь, если доведется, что признать или не признать себя побежденным — совсем не так просто… Тогда ты поймешь. А сейчас лучше бы ты не открывал рта, понял?
— А вы, кажется, претендуете на то, что много знаете! Но никто вам не давал повода мне тыкать! Тоже мудрый старец нашелся!
Чамарис взял его за руку, пытаясь успокоить. Лусио холодно произнес:
— Я не старик, понимаешь? Это ты — мальчишка. Глупый и дерзкий паренек. Это пройдет. Только и всего.
Аниано очень разволновался. Маурисио сказал ему:
— Будет вам, Аниано, не горячитесь.
— Я не горячусь. Вот этот сеньор, который думает, что знает больше всех, берется меня отчитывать. А я не ребенок и не дурачок какой-нибудь. Я учился, чего он и не нюхал. И не для того я закончил полный курс, чтобы кто-то меня тыкал и разговаривал со мной таким тоном.