Чамарис терял терпение. Мясник подмигнул и тихонько сказал с видимым удовольствием:
— Вот-вот… Теперь он вылезет со своим образованием.
Аниано продолжал, пылая негодованием:
— В счете, грамматике, географии и во всем прочем я могу потягаться с этим сеньором! Вот тут-то и станет ясно, так ли уж много он знает, как ему кажется! Семь лет протирать локти, чтобы потом явился отставной пекарь, назвал тебя дурачком и учил бог знает чему.
— Жизни, сынок, жизни, — сказал кто-то.
Маурисио замахал на Аниано обеими руками, призывая его успокоиться:
— Тш-ш-ш… Успокойтесь, успокойтесь, приятель. Никто тут не собирается отнимать у вас ваши заслуги. Никто не отрицает ваших достоинств как человека образованного, ученого. В них никто не сомневается. Все мы знаем, что такое образование и чего стоит его получить. Никто не оспаривает вашу культурность, нет.
— Так кем же он себя возомнил, чтобы вот так ни с того ни с сего мне тыкать? Нет уж! Я добился положения и получил должность благодаря образованию и имею полное право на то, чтобы со мной обращались, как подобает моему положению… Поняли?
От злости у него даже слезы выступили на глазах, но все втихомолку посмеивались.
— Ну да, ну да, конечно, — говорил Маурисио, — все это достойно уважения, кто говорит, что нет.
— Скажите, сколько с меня? — И Аниано вытащил деньги.
— Одиннадцать песет.
Он положил деньги на столик рядом с едва початым стаканом.
— Вы не допьете?
— Нет. Оставлю этому сеньору. Прощайте, всего хорошего.
И вышел так стремительно, что чуть не налетел на мужчину в белых туфлях, который пропустил его, разведя руки в стороны, точно тореро, пропускающий быка, и сказал: «Скатертью дорога!» Но тот уже исчез за дверью.
— Бравый школяр! — сказал Маурисио. — Эти мальчишки как выучат азбуку, так уже считают себя вправе выставляться перед всеми на свете.
— Да он хороший парень, — возразил Чамарис. — Мне жаль, что так получилось. Я знаю, он долго будет переживать. Он любит со всеми беседовать и чувствовать, что его ценят. Если получается что не так, вот как здесь, ему это хуже смерти.
— Ну и пусть попереживает, — возразил Маурисио. — Зачем суется куда не просят? Посмотрел бы я на него в Мадриде, что бы он там делал со своим гонором?!
— А я говорю вам, он неплохой человек. Если знать его и понимать его натуру, можно даже к нему привязаться. Ей-богу, я его ценю. Если ему не перечить, он парень что надо, не зловредный.
— Сегодня он просто сунулся куда не надо и получил по носу, — заключил мясник.
— Говорите что хотите, только сеньор Лусио тоже виноват: зачем было так его унижать, это уж слишком.