— Зиму я провела очень плохо. Если б вы знали… Нет, я уже не та, совсем не та.
Мясник выплюнул и раздавил ногой окурок, воспользовавшись этим, чтобы украдкой оглянуться.
— Есть вещи, которые даром не проходят… — Тут толстуха сменила тон. — Познакомьтесь — это мой деверь с женой.
Фаустина протянула руку через столик. Жена деверя сказала:
— Очень приятно.
Говорила она с заметным каталанским акцентом.
— Пожалуйста, располагайтесь как дома, вы для нас всегда вроде родных.
Жена Фелипе выступила вперед, чтобы поблагодарить от имени деверя. Фаустина поздоровалась с Фелипе, а Кармело и мясник стали расплачиваться с Маурисио. Мужчина в белых туфлях раскачивался с носков на пятки, глядя в потолок.
Фелисита одернула братишку:
— Постой спокойно, Хуанито!
Мальчик вертелся вокруг столика, не отрывая рук от мраморной столешницы, и гудел, изображая пароход. Потом рука его стала самолетом, поднялась как бы в полете и при этом слегка задела волосы Фелисы. Она попробовала сбить руку шлепком, но промахнулась.
— Мама, смотри, что делает Хуанито!
— Приятно отдохнуть, — попрощался мясник, направляясь к двери.
Полицейский в знак прощания взял под козырек. Мужчина в белых туфлях попрощался с ними кивком головы.
— Вы остаетесь? — спросил мясник.
— Ненадолго, — указал тот на свои часы, не глядя на них.
Кармело и его товарищ вышли на солнцепек и пошли по дороге к Сан-Фернандо. Тут в нарядном платье вошла Хусти.
— Какая прелестная у вас дочка, — сказала, обращаясь к Маурисио, жена Фелипе.
Девушка смущенно улыбалась, стоя рядом с толстухой, которая положила ей на бедро руку, как бы проверяя его упругость.
— Наверно, и жених уже есть? — подняла она глаза на Хусти.
— Есть уже, есть, — ответила Фаустина, сложив руки на животе и улыбаясь.
Фелисита смотрела на Хусти с интересом. Мужчина в белых туфлях подошел к Лусио, но ни тот, ни другой ничего не сказали. Оканья обратился к жене:
— Петра, дорогая, уже полчетвертого, не пора ли нам пойти в сад и поесть?
— Пойдем, пойдем, — ответила та, вставая. — За мной дело не станет.
Все поднялись. Хусти принялась собирать свертки.
— Ну что ты, милая, не надо, что-что, а рук у нас хватает, слава богу, мы все это сами унесем. Так что не трудись. Пусть ребята возьмут что другое, а это они могут.
— Да мне совсем не трудно, — возразила Хустина и исчезла в коридоре, унося корзину.
Маурисио выбрался из-за стойки и пошел первым, как бы прокладывая путь и чтобы показать, за каким столиком им будет лучше всего.
— Ничего не оставляйте, — скомандовала Петра.
Она, как гусей, гнала вперед детей по коридору. За ней шли деверь с женой, а замыкал шествие Фелипе. Лусио сказал мужчине в белых туфлях, кивнув на дверь, через которую все ушли: