Фелипе Оканья, опустив спинку заднего сиденья, с головой залез в машину. Он извлекал свертки и передавал их детям, стоявшим у дверцы. Временами свободных рук не оказывалось, и тогда из глубины доносился его голос:
— Пошевеливайтесь! Не век же мне тут торчать!
Наконец он выбрался из машины и сказал:
— Теперь несите вещи в дом. Марш!
Поделили поклажу на четверых. Фелиса объявила:
— Мама велела бутылки нести мне.
Фелипе стал поднимать стекла. Дети со свертками направились в дом. Оба мальчика, очень светловолосые, были еще в пляжных сандалиях и плавках. Они с любопытством глазели по сторонам. Позади хлопнули, закрываясь, дверцы автомобиля. Фелипе закрыл машину на ключ и, направляясь к дому, бросил беглый взгляд на шины. Он что-то насвистывал. Дети уже входили в дом.
— Сложите пока что все сюда, на столик, — приказала мать семейства. — Осторожно, Хуанито. — И, обернувшись к хозяину, продолжала: — А как ваш сад? Есть там тень, как в прошлом году?
— Тени больше стало. Этой зимой я посадил десять корней вьюнков, и они оплели уже изрядный кусок. В саду вам будет лучше.
По коридору, вытирая руки о фартук, шла Фаустина. Увидев спину гостьи, она от самой двери повернула обратно.
— Это совсем недурно, — произнес брат Оканьи, — иметь за домом сад и все такое прочее. Сейчас, летом, дела, верно, хорошо идут.
— Не скажите, — ответил Маурисио. — Дела хороши у тех, кто возле реки или у шоссе, а сюда немногие заглядывают. Плохая торговля.
Фелиса пододвинула стул и жеманно уселась рядом с матерью. Один из мальчиков смотрел на Лусио в упор, разглядывая его с головы до ног.
— Но это нетрудно исправить. Несколько стрелок с надписями, как сюда проехать, и у вас будет полно народу.
Маурисио зашел за стойку:
— Не разрешают. За такие вещи надо платить налог государству.
— Ясное дело, без налогов шагу не ступить. Но это себя оправдает.
В дверях появился Фелипе, крутивший на пальце связку ключей, которые позвякивали.
— Вот мы и собрались, — сказал он.
В это время из коридора вышла Фаустина. Она сняла фартук и подколола волосы заколкой, поправляя ее на ходу.
— Кого я вижу!
Жена Фелипе обернулась. Кармело и мясник глядели на полки, уставленные бутылками. Фаустина подала руку толстухе и отступила на шаг, как бы любуясь гостьей:
— А вы с каждым годом хорошеете!
Та прищурилась и покачала головой, плаксиво улыбаясь.
— Какое там! Вы ошибаетесь, Фаустина, ошибаетесь, внешность обманчива, годы оставляют на мне такой же след, как и на всех смертных. К сожалению, все не так, как вам кажется…
Лусио беззастенчиво разглядывал вновь прибывших.