В Маурисио, Лусио, Оканье, алькаррийце, пастухе житейские передряги, годы тюрьмы, мелочный и тягостный быт не засыпали пеплом здоровую и чистую нравственную основу характера. Вчерашний день ожесточил и огрубил, но и закалил их; завтрашний день, когда он наступит, найдет в этих людях запас мужества, верности и доброты. И в мадридских ребятах таится что-то серьезное, неожиданное для пустеньких девчонок, для примитивных парней. У завтрашнего дня испанского народа есть человеческие резервы, есть духовный потенциал. Только власть выморочна и неподвижна, как стоячая вода. Таков итог обыкновенного, рядового воскресенья.
Таковы результаты социально-психологического анализа, проделанного писателем. Но Рафаэль Санчес Ферлосио понимает, что, кроме вчерашнего и завтрашнего дня, в жизни есть еще просто сегодня, и люди живут настоящим днем, и было бы чудовищно лишать их той доли радости, какую может им дать трудное и мрачное сегодня. И потому его рассказ полон поэзии нехитрых радостей, поэзии быта. Игра в «лягушку», издавна любимая испанцами, и купанье в прохладной роке, вечерние огни Мадрида, открывшиеся перед влюбленной парочкой, и сладкий страх дурнушки Луситы, которую впервые обнял и поцеловал парень, восторг городского ребенка при виде домашнего кролика и мефистофельский смех, ядовитые шуточки инвалида, неподвижного, но кипящего энергией и жаждой движения, — и многое другое есть в романе, что одухотворяет материю жизни и делает каждый день достойным того, чтобы его прожить.
«Харама» произвела огромное впечатлении на современников: и читателей и писателей. В течение примерно десяти последующих лет эта книга оставалась ориентиром дли творческих усилий молодых романистов. Целый свод социальных наук вместил в себя за это десятилетие объективный роман: романисты написали социальную историю Испании за послевоенные годы, изучили ее социальную географию, наконец, проанатомировали социальный организм, исследовав функцию и состояние каждого его члена. И все это было заложено уже в «Хараме». Читая переведенные на русский язык «Прибой» и «Остров» Хуана Гойтисоло, «Все те же слова» Луиса Гойтисоло, «Страстную пятницу» и «Ловушку» Альфонсо Гроссо, мы услышим гулкий отзвук «Харамы». Мы можем теперь сказать, что знаем, как жило испанское общество на протяжении двадцати пяти — тридцати послевоенных лет, как изменялись взгляды, верования, надежды всех слоев населении, чем отличаются условия жизни трудящихся разных районов страны, как строятся взаимоотношении между классами, — и все это мы узнали не от историков, экономистов, социологов, а от молодых романистов.