— Кажется, друзья мои испугались… Может, подумали, что наша встреча фиксируется скрытой камерой.
Невинная шутка Эдгара попала точно в цель. Девушка смутилась, поняв ее как намек.
— Впрочем, я хотела извиниться перед вами, Из-за меня у вас, наверное, были неприятности?
— Пустяки, готов целиком принести себя в жертву вашей литературной славе.
Марта кивнула и хотела уже отойти, как предписывает регламент непринужденности на светском рауте. Тем более что она увидела входившего в зал Зингрубера, который, заметив ее в обществе Эдгара, игриво сделал ей ручкой. И все же она продолжала стоять рядом с Эдгаром. Тот тоже не двигался с места, хотя спиной чувствовал, как недреманные глаза особиста буквально просверливают ему спину.
— Боюсь, что жертв уже не понадобится, — грустно заметила она. — Меня выставили из фирмы. — Легонько коснувшись бокала Эдгара, она продолжала: — Так что теперь я не представляю для вас никакой опасности… Выпьем за свободу.
Эдгар внимательно смотрел на девушку. Сегодня она была совсем другой, чем в Лувре или во время их прогулки по городу.
— Хороший тост, но мне почему-то кажется, что свобода не слишком вас радует.
Красивые припухлые губы тронула все та же нечаянная, будто не к месту, улыбка.
— Месье Эдгар, мне не хотелось бы показаться назойливой, но у меня к вам просьба. Если возможно, мы должны увидеться с вами где-нибудь в более спокойном месте, желательно тет-а-тет.
Эдгар едва не поперхнулся шампанским. Решительно, она переходила всякие границы. Какого черта она к нему прицепилась, эта настырная девица, да еще вместе со своим папашей. С капиталистами нужно и в самом деле ухо держать востро.
Но «настырная девица» смотрела кротко, почти умоляюще. И вдруг заговорила горячо, торопливо, словно боялась, что он сейчас повернется и уйдет, не выслушав ее:
— Я никогда не испытывала симпатий к красным. Думаю, так будет и дальше. Но даже в моей циничной журналистской душе есть сентиментальные уголки. Поверьте, нам необходимо встретиться, я не могу не сообщить вам кое-что. Я запишу вам свой телефон. — Марта уже открыла сумочку, чтобы достать блокнот, но Эдгар поспешно сказал:
— Не нужно ничего писать. Я запомню, говорите.
Фрачная пара отменно сидела на сухощавой фигуре бывшего солдата третьего рейха. Зингрубер оживленно болтал и чокался с дамами, когда увидел, что прямо на него целеустремленно шагает Лосберг.
Лучшая оборона — нападение, поэтому Зингрубер бросил дам и пошел навстречу старику.
— Так ты еще в Париже, дружище? — он изобразил на лице удивление и радость. — Говорили, будто ты решил хлопнуть дверью.