— Да что вы панику порете?! — взорвался наконец Лапин. — Парень-то тут при чем? Он у нас на заводе два года отработал!
— А вот это особенно любопытно, товарищ Лапин, — с язвительной вежливостью проговорил и обернулся к нему особист. — Как это сынка такой особы в летное училище принимали, потом в школу летчиков-испытателей, на военный завод? Полагаю, не без вашей бескорыстной, так сказать, помощи…
Лапин зло дернулся, но опять поспешил вмешаться Минк:
— А вы знаете, Виктор Петрович, — мягко заметил он, эдак и мне, пожалуй, придется завтра пропуск сдать. Дед мой, между прочим, был немецкий барон, форменный эксплуататор, мать из богатого дворянского рода…
Тарасенко в изумлении уставился на Главного — знал, что он терпеть не мог, когда теребят его экзотическое происхождение.
— Не до шуток, Игорь Евгеньевич, не до шуток, — буркнул особист. — Какая уж тут заграница?! Да за то, что я такого фрукта к секретной военной технике подпустил, с меня погоны снимут вместе с головой!
— Я еще раз спрашиваю, — тихо, но упрямо процедил Лапин, — при чем здесь пилот Эдгар Банга? Вы кого на работу оформляете — его деда, мать? Какого черта он всю жизнь должен за родню отдуваться?
— Боже ж мой, до чего все умные стали, спасу нет! Почему да отчего… Я же у вас не спрашиваю, дорогой товарищ, как мне с территории завода вертолет угнать!.. Может, и не должен отдуваться за них ваш Банга, но это не мне решать. Только почему у него в автобиографии об этих интересных фактах ни слова?
Он выложил главный козырь и многозначительно зыркнул в сторону Минка, потому что чутьем улавливал его сопротивление. Вот, мол, — осиное гнездо у вас под носом свили. Ему во что бы то ни стало нужно было перетянуть Главного на свою сторону.
В свою очередь, Главный уставился на Лапина.
— Да он просто ничего не знает об этих фактах, — смущенно объяснил руководитель полетов.
— Ах, не знает?! — это для особиста было уже через край. — Что же, теперь узнает…
Тарасенко не спеша поднялся, забрал со стола свою папочку и с достоинством покинул кабинет.
Некоторое время длилось тягостное молчание. Наконец Главный снял очки в тонкой золотой оправе и подошел к Лапину.
— Сам я никогда не понимал смысла этого вдохновенного копания в чужих биографиях, по, согласитесь, Николай Сергеевич, все выглядит весьма странно. Сын ничего не знает о жизни собственной матери… Еще раз простите великодушно, — Минк слегка щурился без очков, — вы в самом деле давно знаете этого летчика?
— С горшка, — не задумываясь, ответил Лапин, — и он действительно ни сном, ни духом… Но, впрочем, довольно непростая у него история, и вам, наверное, ни к чему в нее вникать…