Забеспокоившись, Жюли силой отвела ее к дежурной медсестре. Та дала ей успокоительное, и девушка отправилась к себе.
В последующие дни и недели Орели Донасьен резко изменила поведение. До этого она была открытой и жизнерадостной, а теперь стала одинокой и угрюмой. Она замкнулась в себе и потеряла прежнюю уверенность. Большинство ее товарищей были озадачены этой внезапной переменой.
Но однажды вечером, когда Сандрина задержалась в комнате Орели, та вдруг сделалась не такой скупой на признания. Она выложила все, как если бы груз молчания стал слишком тяжелым для нее. Она рассказала о Николя Карелле с отделения современной литературы, который уже несколько недель ходил вокруг нее. Известный как фантастически самовлюбленный молодой человек, Карелла служил объектом сплетен, что его привлекают как девушки, так и юноши – впрочем, больше из-за «литературной» утонченности, пропитанной античной философией, всеми этими эрастами и куросами, чем в силу реальных сексуальных наклонностей. Он несколько раз предлагал ей встретиться с ним, но она не решалась. Впрочем, с ее стороны это было скорее позой. Орели всегда была доступной девушкой. Еще подростком она встречалась с большим количеством парней, и все ее приключения заканчивались одинаково: они продолжались не больше недели или были вообще на одну ночь. Поэтому никто не принимал всерьез ее притворное сопротивление.
В тот вечер она согласилась заглянуть к Карелле в комнату. Там еще были Бенжамен Герме и Жюльен Гета – два его друга, по общему мнению привлекательные молодые люди, но фантазеры и дилетанты. Они легко попали под его влияние и, казалось, жили в скорлупе, отгородившись от реального мира. Все вместе они провели вечер, болтая и попивая текилу, которую принес один из этих двоих. В общежитии некоторые учащиеся потребляли много алкоголя – проблема, которая много раз обсуждалась ассоциацией родителей лицеистов. В любом случае никто не мог уследить за содержимым шкафов и книжных полок каждого обитателя.
Поговорили о лицее, о стремлениях каждого из присутствующих, а также о любовных связях, и особенно о сексуальных. Бо́льшую часть вечера Карелла изображал философа, излагая безумные теории, которые производили впечатление на товарищей, уже достаточно размягченных алкоголем и готовых внимать чему бы то ни было. Орели принялась задавать вопросы об их маленьком «кружке», в который очень хотела войти.
И тут кто-то из юношей упомянул подвалы лицея, в которых Орели еще не случалось бывать. Карелла заговорил о длинных сырых коридорах, о маленьких комнатках со стенами из темного камня, в которых грудами лежат старые книги и разные необычные предметы, скопившиеся там за многие годы. Нарисованная им картина была как будто целиком и полностью взята из романа Лавкрафта. Пленившись таким описанием, Орели попросила собеседников проводить ее в эти знаменитые подвалы. Но было уже поздно, и никто точно не знал, открыты ли они сегодня. Герме и Гета неожиданно проявили сдержанность и отказались. А вот Карелла и Орели решили испытать удачу.