– Что хочешь, – ответил он. – Можешь выкинуть, если тебе противно держать ее в руках.
– Почему мне должно быть противно?
– Но ведь я владел ею долгое время, – печально ответил Олег.
– Мне не противно, – покачала она головой. – Но почему ты хочешь ее вернуть?
– Ее носил Джош Нантвич. И его больше нет. Он тебе нравился, я знаю…
Катрин открыла рот, чтобы что-то сказать, но Олег остановил ее жестом.
– Я хочу, чтобы ты вспоминала его, он был неплохим парнем, не правда ли? Катрин кивнула.
– Мне кажется, ты все же дала бы ему шанс – однажды, – с нежностью произнес Олег. – Жаль, он не успел. Он тебя любил. Не так, как я, мерзавец и убийца – по-другому…
– Я знаю, – прошептала Катрин, словно Олег действительно говорил о другом человеке. – Я знаю…
– Пойдем, – он потянул ее за собой. – Пойдем, нам пора.
Они снова побрели к выходу с кладбища. Катрин сжимала в ладони жемчужину – ту самую, которую спустя сутки она вложит в руку палладину, Саше Гаврилову, чтобы тот похоронил ее вместе с тем, кто так любил ее, и кого эта любовь свела в могилу…
– С ним все будет в порядке, – врач, коллега Сергея, успокаивающим жестом положил ей руку на плечо. – Не волнуйтесь, Екатерина Дмитриевна, все будет хорошо.
– Мне можно к нему?
– Конечно.
Она вернулась к постели раненого мужа и склонилась над ним, черты которого разгладились под инъекцией наркотика. Катрин целовала его руку, а ему снилось, что она – нежно окутывающее его легкое облако. И вот облако это превращается в лунный свет, отступает прочь и растворяется в синеве московского вечернего неба за окном. И он тянется за этим светом, ловит его жадными ладонями, и ему кажется, что удалось поймать. Но свет вытекает у него меж пальцев и тонкой дымкой исчезает в темной вышине…
Он слышал, как Катрин зовет его, но молящий голос то затихал, то начинал звучать с новой силою, и Сергею страстно хотелось коснуться ее, своей жены – или сияющего облака? Но все, что ему оставалось – ускользающая перламутровая дымка, и призраки тех, кого не суждено было увидеть больше никогда – Мигеля Кортеса, хищника, подавившегося собственной злобой, Антона Ланского, расставшегося с жизнью во имя любви, Андрея Орлова, ставшего жертвой темных страстей. И только одного не было среди них – кого он спас много лет назад от смерти, и кто смыл кровью свои страшные грехи. И чей голос он слышал, свой или его, повторяющий непрестанно в лунном сиянии: «Катрин… Катрин»?..