– Вот это верно. Даже когда у меня появляются свои собственные средства, я тут же глупею; и сразу же спешу избавиться от них, стоит мне ступить на твердую землю… А уж если речь заходит о состоянии других людей… Я ничего не слышу и ни вижу – так боюсь попасть впросак. Мне кажется, что у меня в груди вместо сердца куски пакли и что мои мозги заменили на полный горшок корабельной смолы.
– Подводя итог и поразмыслив над тем положением, в которое мы попали, можно быть совершенно уверенным, что нас облапошили, как последних простофиль. Я отчетливо вижу, что в этой игре замешан пират, который командует этими морскими разбойниками.
– Гром мне в паруса! Это же так очевидно! Надо же быть таким глупцом! Я один виноват во всем случившемся! Старый пингвин! Тюленья башка! Распоследний олух!.. Сухопутный болван!.. Вместо того чтобы трещать, как попугай, я должен был завязать свой проклятый язык на сотню морских узлов! Если бы я не болтал о смене курса, если бы не интересовался компасом, а смотрел в оба, то этот проклятый безбожник даже и не подумал бы пришвартовать нас в этой каюте, как юнг, загулявших по кабакам.
– Утешься, матрос, – вступил в разговор Фрике. – Видишь ли, вся эта авантюра была задумана давным-давно, будь уверен. Теперь-то я понимаю, что американец никогда и не намеревался доставить нас до места назначения. В тот самый день, когда мы договорились с главным помощником капитана о транспортировке кули, эти двое мошенников замыслили недоброе и решили присвоить наших людей для дальнейшей перепродажи. Чуть раньше, чуть позже, на нас бы все равно напали из-за угла. Просто твое любопытство ускорило события. Мне тут в голову пришла еще одна идея. Было бы странным, если в этом деле не оказался замешанным зубоскал по имени Бартоломео де Монте. Ты помнишь его последние слова и недобрую улыбку?
– Ты прав! Я как сейчас вижу его лицо, будто перемазанное дегтем, и рот макаки, кривящийся в усмешке… Если я когда-нибудь вернусь в Макао, то начну с того, что вышибу дух из этого подонка.
– Итак, – продолжил Фрике, – я нахожу, что ситуацию трудно назвать веселой. А еще я хотел бы сменить позу. У меня все тело затекло.
– Бедный парень… – В голосе Пьера ле Галля послышалось искреннее сострадание. – Сразу видно, что ты не привык к подобным вещам так, как я. В молодости я был любителем прошвырнуться по кабакам и поэтому не раз имел возможность познакомиться с «игрушками» командира батареи. Ах! Его обращение трудно назвать нежным… За малейшую провинность – бац! – и в железо или шесть часов кряду несешь вахту впередсмотрящего привязанный к «вороньему гнезду»… И это не мешало нашему старому вояке готовить отличных матросов. Видишь ли, сынок, тебе следует терпеливо сносить боль. Наше счастье, что этому проклятому безбожнику не пришло в голову посадить нас в разные каюты, и мы можем нести трудную вахту вдвоем.