— Подожди, я принесу то белье, — сказала она.
— Я его выбросил.
Это ее тронуло, она крепко прижалась к нему, и сразу все стало как прежде.
Но с отпуском до сих пор не решено.
Он: Сейчас это невозможно.
Она: Пусть даже мы займем денег.
Карстен: Вот именно!
Рита: Ну пожалуйста, папочка!
Пока еще можно было отказаться от забронированного летнего домика, но срок этот все сокращался.
И до сих пор не решено, когда пригласить к себе Курта и Ингу.
— Я знаю, почему ты не хочешь, — сказала она. — Строишь из себя тяжелобольного.
— Ведь все будет, как обычно, — пробурчал он.
Но не все было, как обычно. Курт отрастил бороду.
— Слушай, у тебя такой солидный вид. Можно мне потрогать? Инга, расскажи, какое это ощущение? Будто целуешься со щеткой, да? Что, теперь у вас там все носят бороды? И скажи, пожалуйста, Куртхен, почему вы опять подняли нам квартирную плату?
Курт был бухгалтером и, как выяснилось, не имел никакого отношения к тому, что в принадлежащем социал-демократам жилищно-строительном кооперативе снова подняли квартирную плату.
— В общем, дела у меня сейчас идут хорошо. Есть человек, который постоянно меня опекает, именно меня, и это на работе, вы только представьте себе. Чуть что — иду к господину Кремеру. Господин Кремер спрашивает: "Ну, что нас сегодня тревожит, господин Маттек?" У него двое детей, примерно того же возраста, как Карстен и Рита. У мальчика хромает английский, приходится заниматься дополнительно. У девочки трудности с математикой. Теперь, правда, дело пошло на лад. А недавно у господина Кремера полетел в машине поршень. Но к счастью, гарантия еще не кончилась.
— Неужели мы пришли в этот дом, чтобы нас здесь оскорбляли? — сказала Инга.
Подбородок у нее дрожал.
— Думаю, мы видели их в последний раз, — сказала Марион, когда гости с шумом удалились.
— Ты можешь объяснить, зачем мы с ними общаемся? Только честно.
— Нет, не могу, — сказала Марион.
Оба невольно рассмеялись.
— Отращивает бороду, чтобы продемонстрировать свою прогрессивность, и в то же время повышает нам квартирную плату. С бородой. Без бороды никак нельзя.
А потом как-то во время ужина Марион сказала:
— Послезавтра я начинаю работать в "Карштадте"[1].
Он дождался, пока все поели и дети вышли из кухни, потом сказал:
— Моего мнения можно больше уже не спрашивать?
Она встала и начала складывать посуду в мойку. Когда они поженились, она была секретарем-стенографисткой. Теперь ей дали место на складе.
— Я сидела дома из-за детей. Сейчас они подросли, и я могу делать что хочу. Кстати, деньги нам тоже не помешают.
— Но если бы не наши теперешние обстоятельства, до этого бы не дошло, — сказал он.