Разумеется, со временем она стала такой же примерной матерью, какой была домохозяйкой. К тому же теперь она кое-что значила и сама по себе. Она ощущала это дома, в магазинах, на улице. Она уже не иждивенка, она расплатилась за все сполна, расплачивалась изо дня в день. И в сравнении с Хайнцем она тоже кое-что значила. В доме распоряжалась теперь только она, и больше никто. В то время она сильно прибавила в весе и за год превратилась в крупную пышную женщину с открытым и уверенным выражением лица.
Хайнц был в сумасшедшем восторге от младенца и гордился буквально до смешного. Не отец, а прямо любовник: он домогался от малышки внимания, ревновал, обижался, таял от восторга, если ребенок соизволял принять его поклонение, надолго погружался в мрачное раздумье, когда тщеславный и непостоянный младенец отдавал предпочтение другим. В нем вдруг открылся совсем иной человек, жаждущий заботы и любви не меньше, чем ребенок. Подчас это выглядело весьма по-детски, но за всем этим угадывалась такая естественная человеческая потребность, что Марион остерегалась иронизировать по этому поводу. Ведь тем самым лишний раз подтверждалось и ее материнское достоинство. В результате кое-что перепадало и ей как женщине. Бесконечные разговоры о Рите, о ее болезнях, о ее первых успехах и трудностях, прежде всего, конечно, о ее полнейшей исключительности и совершенно потрясающем очаровании продолжались и в постели, и нередко именно после таких разговоров он приходил к ней (больше он уже не посылал вперед себя руку). Чуточку нежности и бережной заботы, что он в избытке припас для Риты, пошло на пользу и ей. Мало-помалу эти "детские разговоры" обернулись своего рода прелюдией, которая создавала определенное настроение и облегчала ему приход к ней. Физическая близость как таковая постепенно перестала пугать ее, она даже начала испытывать смутное удовольствие, да-да, и порой, когда они лежали рядом, ловила себя на мысли, что ждет его.
Однако она была весьма далека от того, чтобы придавать сексуальным проблемам какое-то исключительное значение. Существовали куда более важные вещи: у него была работа, его там уважали, он прилично зарабатывал, квартира у них содержалась в образцовом порядке, и они были в состоянии регулярно выплачивать рассрочку. Вот то главное, что она ценила в муже, а весь этот секс — в конце концов сугубо мужская забота. Хотя и здесь все могло бы измениться, прояви он чуть больше терпения и настойчивости.
И еще одно: она не имела права говорить "нет". В постели она должна быть всегда к его услугам, точно так же как обед, который всегда должен к его приходу стоять на столе. Поскольку он не разрешил ей вернуться на работу (Рите необходим хороший уход), это тоже вошло в круг домашних обязанностей, да, в сущности, их было не так уж и много. И вообще, разве она не была прекрасно устроена? По мере того как Рита становилась старше и хлопот оставалось все меньше, она все чаще и отчетливее сознавала, что он содержит ее как некую роскошь, которую вполне может себе позволить.