— Конечно. Что может быть лучше для бабушкиного дивана, чем стоять под грязным брезентом, засыпанным каменным крошевом?
— Руническими камнями, — поправил её Джекаби, все еще не смотрящий в ее сторону. — Я уже объяснял, это редкая и значительная летопись древних скандинавских богов.
— Правда? Потому как последнее, что вы потрудились перевести, была шутка о группе шумных пьяниц.
— Да, это они и есть. Северяне знали, как выбирать своих богов. Эти крошащиеся камни, должен заметить, приносят куда больше пользы, чем вы или ваша покойная бабушка, между прочим.
Последовала неловкая пауза, прерываемая время от времени звуком переворачивающихся страниц или перемещением книг на столе Джекаби. Вскоре стало казаться, что детектив совсем забыл о беседе. Его губы беззвучно произносили слова, словно декламируя мысли, которым суждено было остаться между ним и его пыльными бумагами.
Призрак Дженни осталась сидеть на подоконнике, изучая мир за пределами нарастающих сумерек. Под ее серебристой маской скрывалась вполне живая женщина, немногим старше меня. Несмотря на все ее бахвальство, она выглядела уставшей и грустной.
— Извините за комнату, — произнесла я, — я не знала.
Она немного повернула голову в мою сторону.
— Все в порядке.
— И по поводу чая. Вы так... я не ожидала увидеть вас.
— Я знаю. Потому и поступила так, — она встала, зависнув над полом, и начала дрейфовать к двери Джекаби. — Вы бы совсем меня не заметили, если бы я того не захотела, дорогая. Последнему я не показывалась неделями.
— Что ж, я рада, что вы показались. Это... я рада познакомиться с вами, мисс Кавано.
Она замерла на пороге и оглянулась через плечо. Ее взгляд скользнул по Джекаби, который все еще был поглощен работой, а потом метнулся ко мне.
— Вы, правда, рады?
Теперь, когда первоначальный шок прошел, я находила ее все менее пугающей и более интригующей. Стоило привыкнуть к ее мерцающей прозрачности и невесомости и все сложнее было опасаться этой поразительной переливающейся леди. Я задумалась, пожалуй, немного ревностно, была ли она так же прекрасна при жизни. Ее летящее платье заставило меня вспомнить о своем бледном платье с грязным зеленым подолом и свежим пятном от чая. Впервые после Англии, я пожалела, что не выбрала что-нибудь менее практичное. Что-нибудь с корсетом и лентами. Если бы у меня была такая же фигура, как у Дженни, мне бы, возможно, понравилось наряжаться. И я точно никогда бы не беспокоилась, что со мной будут обращаться, как с ребенком.