Моя вина. Нужно было внимательнее подбирать слова. Комиссар Свифт приехал, как вы знаете. Он появился в коридоре как раз во время нашего разговора, тяжело дыша после подъема по лестнице. Присутствие комиссара всегда действует инспектору Марлоу на нервы. Я извинился и заверил его, что это больше не повторится. Потом спросил, поставит ли он кого-нибудь присмотреть за Хендерсеном. Это была еще одна ошибка. Используя несколько неприятных слов, он ответил отказом. Я не мог спорить с главным инспектором, особенно в присутствии комиссара...
— Но вы так же не могли сидеть сложа руки, когда жизнь человека была в опасности? — предположил Джекаби. — Вы все равно вернулись, так ведь?
— Я должен был попытаться помочь ему. Да, я вернулся после окончания моей смены, когда остальные полисмены уже ушли.
— Лучше бы вы провели это время со своей семьей.
— У меня нет здесь семьи, мистер Джекаби. И я не могу придумать лучшего времяпрепровождения, чем служба нашему городу.
— Звучит ужасно одиноко, — произнесла я. — Неужели у вас нет хоть кого-нибудь...?
— Моя жизнь... непроста, — ответил Чарли. — Мне проще жить одному.
Я хотела бы узнать побольше о стоическом полисменом, но Джекаби напирал с вопросами.
— Хендерсон был уже мертв, когда вы прибыли?
— Нет, вовсе нет. Я постучал в дверь, и он открыл. Он выглядел уставшим и держал в руках ваш камертон, но в целом был в порядке. Я не хотел его тревожить, поэтому сказал, что присматриваю за всем зданием. Он пожелал мне спокойной ночи и закрыл дверь. Я слышал, как звякнула щеколда, и щелкнул замок. Я остался в коридоре. В течение нескольких часов он был там. Я знаю это, так как слышал перезвон камертона каждую минуту или около того.
У меня очень хороший слух, сэр. Я наблюдал и прислушивался ко всему странному во всем здании. Было около полуночи, когда я услышал какой-то звук на лестнице. Звучало очень знакомо, но я никак не мог вспомнить, где мог слышать этот звук раньше. В коридоре было темно, и я старался держаться в тени, как я всегда делаю во время расследований. Скрип половиц, должно быть, выдал меня, потому как стоило мне приблизиться, звук умолк. Я помчался к лестнице, но, когда выглянул, там никого уже не было.
Я не мог покинуть третий этаж, оставив Хендерсена без охраны, поэтому вернулся на свое место в коридоре. Чем ближе я подходил, тем яснее видел его дверь. В коридоре горели светильники, а лунный свет, струящийся из окна, был еще ярче. Могу поклясться, что, подойдя ближе, услышал из его комнаты какой-то шум, похожий на удар. Так что, тихо как мышка, я прислушался у двери. Я простоял так минут пять или шесть, без движения, едва дыша, но ни единого звука не раздалось из комнаты Хендерсона. Именно тогда я понял, что что-то не так.