– Так кто этот молодой ухажер? – спрашивает Нона. Она слегка толкает меня локтем: – Он красивый?
– Конечно красивый, мама, – говорит Кармелла с порога закусочной. Они с Фредом – прямо два сапога – пара. – Ведь наша Грэйси – красотка?
– Не может быть, что он сексуальнее меня, – говорит кузен Эдди, выпячивая грудь.
– Кто он? – снова спрашивает Нона, сияя.
Не знаю, что сказать. Я не особо часто ходила на свидания – всегда была слишком занята учебой, чтобы серьезно завести бойфренда, а потом, когда заболела мама, свидания фактически не были таким уж приоритетом.
– Скажи нам, – снова призывает Нона. – Позволь старой женщине немного порадоваться за тебя.
Я улыбаюсь:
– Ладно, ладно. Это парень, с которым я познакомилась благодаря этой арт-работе.
– Представляю себе, – говорит Кармелла, в то время как Фред вопрошает:
– Он обеспеченный?
Я колеблюсь, не желая пока говорить слишком много. Я понятия не имею, как пойдут дела с Сент-Клэром.
– Не гоните коней! Народ, это может быть просто одноразовое свидание.
Фред смеется своим раскатистым, объёмным смехом:
– Так, это значит «да».
Нона кладет руку на мое предплечье:
– Он тебе нравится?
Я смотрю вниз на землю, чтобы они не могли понять, насколько сильно.
– Да, – говорю я. – Но я беспокоюсь о сегодняшнем вечере. Думаю, он отведет меня в какое-нибудь фантастическое место, но мне нечего надеть.
– И это все? – вскрикивает Нона. – У меня есть подходящий наряд. Пошли.
Она берет меня под локоть и ведет в сторону своей квартиры ниже по кварталу.
– Но моя смена… – протестую я.
Нона с нетерпением выдает:
– Кармелла это уладит, не так ли? Все остальные, возвращайтесь к работе!
Ее короткие семидесятилетние ноги на удивление быстры, и вскоре мы оказываемся в большой, светлой квартире семейства ди Фиоре, занимающей два этажа, которую они купили еще в те времена, когда Норс-Бич был всего лишь захудалым районом иммигрантов, а не фешенебельным местом, как сейчас. Они могли бы получить миллионы, если бы продали ее, но Нона не желала об этом слышать – это ее дом.
– Этот сундук принадлежал моей матери, – говорит она, выуживая его из шкафа. Ему, похоже, столько же лет, сколько ей. – Она умерла молодой, как и твоя. Бедняжки. – Нона открывает крышку и благоговейно достает платье, убранное в полиэтиленовый чехол, наподобие тех, что используют при сухой химчистке. – Это был подарок от нее на мой двадцать пятый день рождения. Я была в новой стране, с новым мужем и почти не знала языка. Идя по улице, я чувствовала, будто каждый мог сказать, что я была просто девчонкой из маленькой деревеньки в сельской местности. Но это платье... это платье заставило меня чувствовать, что я «своя» и уместна тут.