Я задерживаю дыхание, пока она расстегивает змейку на чехле и торжественно достает содержимое: неподдающееся влиянию времени темно-синее платье из плотной роскошной ткани с детальной обстрочкой.
Я чуть не ахнула:
– Оно такое красивое.
– Гуччи, – говорит она. – Конечно же, еще с тех времен, когда никто не знал, кто это. Моя мама купила мне его в самом модном магазине в Риме. Она сказала, что мне нужно самое лучшее для моей новой жизни в Америке. Оно идеально пойдет твоей стройной фигуре. – Она протягивает его мне. – Немного коротковато для твоих длинных ног, но, думаю, ты запросто можешь хвастаться такими ножками.
– Я не могу… – я замолкаю. Оно такое прекрасное и так много значит для нее. – Оно ваше.
– Почему нет? – Нона смеется и гладит себя по животу. – Как будто я буду носить его в ближайшее время. Слишком много пасты. Для моей Кармеллы тоже уже слишком поздно. Но ты… тебе еще нужно такое платье, как это.
– Вы уверены? – спрашиваю я, в моих глазах стоят слезы.
– Ты же сказала, что он красавчик, верно? – Она копается в сундуке и достает пару темных туфель на высоком каблуке, которые ставит на пол, после чего подходит к своей шкатулке с драгоценностями и передает мне жемчужную брошь и жемчужные серьги: – Ты будешь выглядеть идеально.
Она приподнимает ворох моих волос к макушке.
– Надень это, – говорит она. – Позволь, я помогу.
Я позволила Ноне меня одеть. С поясом платье сидит как перчатка и действительно подчеркивает фигуру, которую я унаследовала от мамы.
Нона делает мне макияж перед своим старинным трюмо, уделяя особое внимание моим глазам.
– Твоя мама бы гордилась тобой – тем, как ты следуешь за своими мечтами вроде этой.
Слезы вновь навернулись, и я стараюсь сдержать их, чтобы не испортить плоды тяжких трудов Ноны – стрелочки на моих глазах.
– Спасибо, – удается мне сказать.
– С каждым днем ты все больше и больше становишься на нее похожа, – говорит Нона, и мое сердце наполняется горько-сладкой радостью.
– Хотела бы я, чтобы она увидела это, – говорю я с комом в горле.
– Она видит, – говорит она уверенно. – А теперь открой глаза.
Я открываю глаза и вижу… себя, но ту версию себя, которой, как я думала, никогда не смогу быть. Гламурной, но элегантной, именно такой, какой была моя мама:
– Вау.
Мои волосы собраны в объемный пучок с обрамляющими лицо свободными завитками, мой макияж сделан со вкусом, а темная подводка подчеркивает ореховый цвет моих глаз.
– Я выгляжу как Одри Хепберн, – говорю я.
– Ты просто красавица, – сияет Нона. – Прямо как твоя мама.
– Когда она шла на одну из своих арт-вечеринок в городе, – говорю я, вспоминая, как наблюдала за ее приготовлениями, когда она завивала волосы, выбирала платье и туфли.