Делах? То есть их больше чем одно?
– Были и другие кражи? – спрашиваю я, сидя напротив него.
Он поднимает взгляд, вскинув брови:
– Это не разглашается.
– Простите, – краснею я.
Неожиданно его лицо озаряет улыбка, и я понимаю, что он выглядит гораздо красивее, когда не хмурится.
– Вам не о чем волноваться. А теперь мисс… – он заглядывает в свой блокнот, – Беннет. Несколько дежурных вопросов. Как давно вы работаете в «Кэррингерс»?
– Я начала лишь на прошлой неделе, поэтому не уверена насколько смогу быть полезной.
Он снова смотрит на свои заметки и становится сосредоточенным:
– Слышал, это вы делали ставку на украденную картину?
– Да, – отвечаю я, вдруг слегка встревожившись. – Мистеру Сент–Клэру нужно было ответить на звонок, и он попросил меня сделать ставку за него.
– Были ли другие участники, которые казались огорченными проигрышем своих ставок?
– Только один. Им был Эндрю Тейт. Он казался рассерженным, но больше из-за проигрыша, – говорю я, вспомнив его сексистские шутки. – Может, из-за того, что проиграл женщине. Но вообще-то он не очень пекся о картине.
Леннокс делает у себя пару пометок.
– У вас был доступ в хранилище?
– Нет.
– Вас видели там в пятницу вечером до аукциона.
– Ах, это! – Черт. Боже, допросы определенно тяжелее, чем они выглядят по телевизору. Кто помнит каждую деталь своих будней? – Меня отправили туда за стульями, – пожимаю я плечами. – Я на подхвате. Делаю то, что мне велят.
– Вы видели там еще кого-нибудь? – спрашивает он.
– Только Лидию и Стэнфорда, парочку фотографов и клиентов… – Мои ладошки начинают потеть. Теперь я и правда нервничаю. – Что, как вы думаете, произошло? Думаете, это кто-то из своих?
Леннокс откидывается назад.
– Пока рано что-либо говорить, и я не в праве делиться деталями следствия, но, похоже, это может быть связано с другими похищениями элитарных произведений искусства, с которыми мы столкнулись в Европе.
То есть были и другие ограбления. Сомневаюсь, что он бы мне сказал, что именно было украдено, поэтому не докучаю расспросами.
– Что ж, удачи, – произношу я. – Хотела бы я знать больше, чтобы помочь.
От мысли обо всех этих украденных произведениях искусства у меня сводит желудок.
Леннокс кивает и, насупившись, пересматривает свои записи. Он поднимает взор, когда я встаю.
– Если припомните еще что-нибудь, вспомните какие-то подробности... – он вытаскивает визитку из кармана куртки, – звоните в любое время.
– Я правда надеюсь, что вы найдете эту картину, – говорю ему, взяв визитку. – Она слишком прекрасна, чтобы томиться в каком-нибудь воровском логове.