– Нет, ну я так не могу! Ну что вы смотрите на меня как на чудо-юдо морское? К тому же с некоторыми из вас мы сегодня уже как минимум виделись!
– А почему ты человеком не остался, как сестрица твоя? – вместо приветствия поинтересовалась я, разглядывая черную с серебристым подшерстком шкуру. При дневном свете он казался вполне реальным волком.
– Нет, ну если вас так смущает мой вид… – Зверь вдруг поднялся на задние лапы. Его тело принялось меняться, лапы выпрямляться, шерсть втягиваться, а голова сплющиваться. Вскоре перед нами стоял совершенно обнаженный черноволосый парень лет семнадцати.
Ойкнув, я поспешно отвернулась, зато тетю Мафу факт его наготы совершенно не смутил.
– И что это значит? – Она шагнула вперед. – Новый класс призраков-волкодлаков?
– Вообще-то я в школу не ходил, – смутился гость. – Батя меня дома премудростям всяким обучал. Сами понимаете, с моей второй натурой мало кто меня в школу возьмет. – Он наклонился и, подхватив поклажу, принялся колупать узел. – Не против, если я портки надену? А то в волчьей шкуре как-то привычнее голышом бегать.
Наконец узелок поддался. Парень выудил серые холщовые штаны, такую же рубаху и быстро оделся.
– Я, собственно, чего вас догонял… – Недолго думая он уселся у указательного камня точнехонько напротив деда Олеся и Змея, покосился на нас с тетей и полностью развернул узелок, являя нашим взорам расписанную узорами скатерть. Три раза стукнув по ней, парень буркнул: «Все, что есть в печи, на стол мечи», – и стал ждать.
Несколько мгновений ничего не происходило, затем на скатерти, точно грибы, стали вспучиваться свежайшие яства. Чего тут только не было! И печеные перепела, и яйца, и пирожки, и яблоки, и даже перышки зеленого лука!
– Дело у меня к вам от батюшки. Ну и от сестрицы тоже… в благодарность вот вам еду доставил, как они и велели! Скатерть-самобранка.
– Видали мы их благодарность! И тебя с папашей твоим тоже… видали! – Тетя не утерпела сидеть где-то в сторонке, подошла и, бесцеремонно подвинув Афона, уселась рядом. – И то, как на нас фанатиков науськали, мы тоже видали!
– Это уже, мамаша, не мой косяк! – открестился паренек. – Не нужно было при всем честном народе единственному проповеднику волосы дыбом ставить!
– А не надобно на наше единственное средство передвижения рот разевать! – не успокаивалась Мафа.
– Чего это – единственное? А я?! – возмутился Борюсик, но тетя его, кажется, даже не услышала.
– Да ваш проповедник вон его, – Мафа указала на Афона, скромно разглядывавшего зеленоватые когти, – нашего друга, почти что брата, Змея Подгорного, – чуть на рынок не свез.