Лейтенант помолчал. Гляжу — призадумались мои солдаты. И я подумал: «А ведь верно говорит».
— Или вот вам другой пример. Но сначала вопрос: куда вы пустые консервные банки деваете?
— Что же их, с собой таскать?
— Не надо с собой таскать пустые консервные банки. И выбрасывать не надо. Встали вы в оборону или, как сейчас, на ночь остановились. Свяжите эти банки и развесьте по кустам. Решил фашист взять кого-то из вас в «языки». Тихо подползает, а кругом темень. Ни вам, ни ему ничего не видно. И вот задел он эти самые банки, а они и загрохочут. Вам все ясно. Вы автомат на живот, «хенде хох!» — и не вы у него, а он у вас в «языках» ходит.
Младший лейтенант показал, как фашист в «языках» ходит, и мы не могли удержаться — расхохотались. Все-таки великим мастером перевоплощения был он. (Если не сложил где-нибудь на чужой земле свою красивую голову, наверное, играет где-нибудь на сцене на радость людям.)
— Вот скоро переступим мы границу этой, трижды проклятой, гитлеровской Германии. Войдете вы в немецкий дом. Навстречу вам хозяин или хозяйка. Что они говорят?
— Гитлер капут!
— Ну это само собой. Говорят они: «Битте, господин солдат». У них там все господа. Ни кола, ни двора — все равно господа. Да… Вот, говорят они: «Битте, господин солдат. Пожалуйста, откушать». Что вы делаете?
— Едим, если, извиняюсь, жрать хочется, — послышалось из строя.
— А если еда отравлена? Если этот хозяин — отчаянный фашист и решил вам такую свинью подложить? Что? Молчите? Вот то-то и оно. Вы должны заставить их от каждого блюда у вас на глазах отведать. Ну, а потом смело ешьте. Последний пример. Вот перед вами немецкие блиндажи. Они только что оставлены противником. Некоторые из вас, заметил я, хотели туда нырнуть. Признавайтесь — было такое желание?
— Было! — дружно и весело откликнулся строй.
— Было, — укоризненно повторил младший лейтенант. — А ведь они могут быть заминированы. Немцы знали, что мы их сюда выгоним? Знали! Наверняка. Что им стоило мину подложить и шнурок к двери привязать. Потянул за дверь, мина сработала, и опять нет человека. Ведь вот какое дело, ребята.
Мы уже с уважением поглядывали на младшего лейтенанта. Он помолчал минуту, погруженный в свои мысли, потом встряхнул головой:
— А как надо? Раздобыть веревку, осторожно прикрепить ее к двери, залечь и дернуть. Дверь откроется, взрыва нет, тогда смело входи…
И тут, как назло, в немецкой стороне раздался жуткий скрежет. Как будто кто-то громадными железными щетками скреб по железу. Это заработали немецкие шестиствольные минометы. Мы знали, что эти «посылки» адресованы нам, что через несколько секунд гулко ударят мины в грудь земли, разорвутся с огнем и осколками, поражая все живое. Но этих секунд было достаточно, чтобы мы разбежались в разные стороны, шлепнулись на землю, хоронясь кто за пень, кто за кочку.