— Дай пистолет.
«Все, — думаю, — пристрелит на месте. Имеет полное право». Протянул пистолет. Он прицелился в какую-то кочку и точно все пули вогнал в нее. И вернул пистолет.
— Какое училище закончил? — спрашивает.
— Минометно-пулеметное.
— Плохо вас там стрелять учили.
Понял я, что самое страшное позади, и осмелел немножко.
— Никак нет, — говорю, — хорошо учили. Только больше из пулемета.
— Ну и что, умеешь? — уже улыбается генерал.
— «Чечетку» смогу.
Надо сказать, что в войну особым шиком считалось умение выбить пулеметом «чечетку».
— А ну, покажи.
Подкатили пулемет, «чечетка» у меня вышла отменная.
Повернулся командир дивизии, сел в машину и тут приказал:
— Трое суток домашнего ареста за плохую стрельбу из пистолета.
— Есть трое суток домашнего ареста, — отвечаю.
Укатил генерал. Пошел я к командиру батальона, рассказал все.
— Куда же я тебя посажу? — развел руками капитан. — Ладно, после войны отсидишь.
Прошла весна, лето и осень. От самой Эльбы до Орши прошагали мы пешком, возвращаясь домой. Устали страшно. Вспомнил тут я о наказании генерала, пришел к комбату, потребовал: «Сади».
— Отдохнуть захотел, — рассмеялся комбат. — Ну, ладно, сиди.
Отдохнул я три дня отменно. По разрешению комбата все это время тренировался из пистолета стрелять.
Демобилизовались старички, уехал к себе в Сибирь Заря, пришло к нам новое пополнение. Стали мы его обучать. Однажды подняли по тревоге, сделали мы марш-бросок километров на тридцать, провели беседы среди населения, а ночевать ушли в лес. Надо было новичков закалять. Разбросали снег, нашли сушняк — огромные две сосны. Положили их метрах в трех друг от друга, запалили. Спят солдаты — хорошо им, тепло. Только двух дежурных назначили переворачивать спящих с боку на бок да следить, чтобы от искр шинели не загорелись.
Перед самым подъемом будят меня. Протер глаза — передо мной генерал, командир дивизии. Вскочил, доложил честь честью. Пригляделся ко мне генерал, потом спрашивает:
— Скажи, лейтенант, это не ты по мне в конце войны стрелял?
— Я, — отвечаю, — товарищ генерал.
— Помнится, ты тогда трое суток отхватил.
— Отсидел, товарищ генерал.
— А стрелять из пистолета научился?
— Так точно, — отвечаю. — Научился.
— Ну служи, крестный.
Повернулся и уже уходить собрался, но остановился:
— Слушай, лейтенант, — говорит, — а ведь я тоже тогда не прав был. Ехал-то я на трофейной машине, а вот обозначения никакого не сделал. Ты уж извини меня.
Я покраснел.
— Извиняю, — говорю, — товарищ генерал.
И еще раз довелось мне встретиться с этим генералом. Было это после войны.