– Мартин!..
И тут же наткнулась на озабоченный взгляд знакомых голубых глаз.
– Ты звала меня, Хель? – обеспокоенно спросил ангел, крепко держа меня за руку. – Мне показалось, или ты действительно оказалась в беде?
Я моргнула от неожиданности, но это действительно был Марти – встревоженный, взлохмаченный, покрытый сажей, словно недавно чистил печную трубу, но живой. Настоящий. Требовательно заглядывающий мне в глаза в поисках признаков подступающего безумия.
С облегченным вздохом я откинулась навзничь и закрыла глаза.
Хвала всем демонам Преисподней – работает! Что бы ни сделал со мной ангел, но оно работает! Я снова здесь, снова дышу и чувствую себя настоящей! И больше не вижу стремительно меняющееся лицо Темного Князя. Не ощущаю исходящих от него волн нечеловеческой злости. И не слышу эхом отдающийся крик: «Стоять!» – потому что я больше не в его власти.
– Спасибо, Марти, – с чувством сказала я, сжимая в ответ руку ангела. – Ты очень вовремя меня вытащил.
Как оказалось, я очнулась в тот самый момент, когда шум на кладбище уже утих, все более или менее успокоились, а оставшаяся на ногах часть нашей разношерстной команды была отругана, раны ее были залечены, и теперь она стояла навытяжку перед самым странным существом, которое мне когда-либо доводилось видеть.
Госпожа Личиана выглядела как… как умертвие – большое, крылатое и весьма раздраженное своим неожиданным пробуждением. Я бы, пожалуй, сказала, что она походила на стрекозу, однако крылья у нее были, скорее, от летучей мыши. Лицо – как слегка очеловеченная морда самки богомола. Даже жвалы точь-в-точь как у нее. А вот дальше мое воображение пасовало, потому что под развевающимися обрывками савана силуэт угадывался непонятный. Неженский, однозначно. Но от какого насекомого в нем было больше – от гусеницы или от таракана, я откровенно затруднялась ответить.
К счастью, объяснять причины своего поступка мне не пришлось, поскольку недавние события друзья успели описать самостоятельно, включая Улькины издевательства над трупами, их непонятное и внезапное воскрешение, а также наши суматошные попытки сохранить себе жизнь.
Разумеется, поначалу умертвие сомневалось, что мы это не специально. Шипело, свистело и щелкало жвалами, пытаясь подловить нас на лжи. Но затем придирчиво оглядело опаленный склеп, приладило на место выбитую дверь, тронуло молоток, с которого на этот раз не слетело ни звука, с задумчивым видом обошло разоренное кладбище и, вернувшись к ограде, куда меня успели перенести друзья, наконец скрипучим голосом сообщило: