– Мало ли… – Морхольд прислушался. – Давай заходить. Темнеет.
Дверь закрылась за спиной тихо, не скрипнув. За ней явно ухаживали.
Милена пошла перед ним, достав из сумки на поясе факел. Но не зажигая. Жуть, убежавшая наверх, появилась на ступеньках поворота, совершенно спокойная и даже довольно вывалившая темный язык.
– Света нет, – Милена огляделась в последних всплесках дня, прорывающихся через окна, заколоченные фанерой и идущие высоко наверху, – и не пахнет человеком. Или зверем.
– Вот она, польза обоняния, не убитого курением, – проворчал Морхольд, – завидую тебе еще больше.
Девушка не ответила. Протянула ему факел.
– Есть чем зажечь?
Морхольд запалил короткую палку, обмотанную тканью, пропитанную каким-то вонючим жиром. Протянул назад, но она только мотнула головой, уже поднимаясь по ступеням.
Стрелять или воевать оказалось не в кого и не с кем. Морхольд сплюнул.
– Что? – Милена обернулась, непонимающе посмотрев на него.
– Когда мы только начинали ходить по земле, носили ОЗК и противогазы, мерили счетчиками радиацию, – Морхольд сел на вполне целую табуретку, – совсем юным падаванам очень хотелось пострелять. Им почему-то казалось это интересным и веселым. И как-то раз в такой же точно водонапорке невеликая тварь с двумя рядами зубов вырвала кишки пяти таким падаванам. Решившим, что они возьмут ее чуть ли не голыми руками. Потому что она не хотела уходить и шваркала сверху какашками. И казалась очень беззащитной.
– И что?
– Я был седьмым. И просто не успел. Мы смогли ее пристрелить. Теперь всегда радуюсь, когда не приходится в кого-то стрелять или убивать ради отдыха.
– Ты просто старый, – Милена пожала плечами, – вот и все. Устал от жизни. Хорошо, что вроде не бесполезный.
Морхольд кивнул, поджигая несколько обычных коптилок, стоявших тут и там.
– Разожги вон там печь, – Милена показала на закуток, находившийся рядом с большим металлическим поддоном. – Помыться можно. И прогреем приют.
Тут он согласился с ней полностью. Если тут еще выйдет и смыть грязь… это просто рай какой-то. Тем более, дров хватало. Как и прочего. Приют оказался неплохим, а складируемое здесь барахло – самым разномастным.
Рядом с дровами, разложенные на сбитых досках, лежали бушлаты, полушубки, несколько курток. Ботинки стояли на полке, вперемежку с сапогами и даже валенками в чулках от ОЗК.
– Все старье стаскиваете сюда, что дальше нести тяжело? – поинтересовался Морхольд, смотря на разгорающийся огонек под шалашиком из сухих щепок. – Или с округи нанесли, когда дома проверяли?
– По-разному, – девушка шуршала одеждой. – Все пригодится в хозяйстве.