Он обернулся. Посмотрел, глубоко вздохнув. Замер. Жаль, что света от коптилок так мало. Настоящую красоту стоило видеть полностью. Хотя, чего там, так и лучше.
Легкая размазанная дымка «сфумато», вот что дарили нещадно дымившие соляркой коптилки. Вместе с мерзкой своей вонью давали то, чего не могли добиться многие итальянские мастера Возрождения на своих полотнах. Мягкий огненный перламутр, плавно игравший с блестящей в их свете молодой кожей, покрытой водой и мыльной пеной.
Морхольд, скинувший маскхалат и теплую куртку, сглотнул. Стало жарко. Очень жарко. Она стояла вполоборота, чуть подняв бедро и прикрыв грудь рукой. Отвернувшись лицом к стене. Святая невинность, что и говорить. Афродита, пеннорожденная, омытая волнами океана и смывшая грехи на века вперед. Прекрасная, непорочная и несущая на себе печать адской искусительницы суккуба. Мария-Магдалина эпохи ядерного распада, прикрытая только длинными волосами, распущенными по плечам и спине, и рукой.
Влажная кожа блестела, заставляя сердце стучать очень быстро. Так, что она явно могла услышать эту дробь. Хотелось оказаться рядом, взять в ладони скользкое теплое и прекрасное. Не выпускать, гладить, проводить ногтями по ложбинке на спине, по покатому сильному бедру. Вцепиться губами и зубами в шею, в крутое плечо. Прижать, закинув крепкую ногу на себя, и…
Морхольд взял мочалку, висевшую так, что и впрямь не дотянуться. Шагнул ближе, переступая через одежду, сброшенную на пол. И замер. Из-за нескольких вещей.
Из-за Жути, неожиданно взъерошившей перья.
Из-за запаха, идущего от одежды Милены и ее самой.
Запаха давно немытого тела, смешанного с очень густой вонью зверя и крови.
Крови, пролитой неоднократно, пролитой литрами, засохшей, отмытой, но…
Но въевшейся в кожу.
И из-за крохотного кусочка безумно белой кожи, видневшейся из-под локтя.
И, ведь точно, размер все-таки был не меньше пятого. Но на этом приятное закончилось. Сразу и бесповоротно.
Единственное, что Морхольд успел, так это хлестнуть наотмашь мочалкой и добавить вскользь ногой. Милена, даже не ойкнув от удара по открытой части лица, ушла в сторону, не поскользнувшись в поддоне. И Морхольд, выматерившись, почти сел в шпагат.
Успел откинуться в сторону, поднять руку, когда прямо по предплечью пришелся удар первым попавшимся ей под руку предметом. Это была кочерга. Кочерга, скрученная из алюминиевой трубки. Удар обжег руку, даже почти отбил ее, но ненадолго. Он смог выкрутиться и ударить ногой снизу. Попал в голень, заставив девушку зашипеть и отпрыгнуть в сторону. Высоко заверещала Жуть, явно кидаясь на кого-то.