Росомаха почти успела скрыться среди спасительных деревьев, неуклюже прыгая и поддавая задом. Почти. Лось пролетел над ней, вытянувшись в прыжке. И ударив вниз задними ногами.
Росомаху высоко подбросило и откинуло на открытую местность. Бык, развернувшись и взрыв землю с пучками пожухлой травы, уже оказался рядом. Мотнул головой, заставив большущего зверя залаять от боли. Ну и живучая, удивился Морхольд. Лось дал росомахе упасть. А потом, встав на дыбы, ударил передними копытами. Всем весом, безжалостно и неумолимо. Как и положено отцу, защищающему ребенка.
Хрустнуло, чавкнуло, еле слышно плеснуло. Росомаха превратилась в рыжий мохнатый тюк, набитый раскрошенными костями, переливающийся кровавой слизью вперемешку с кишками и прочей требухой. А бык, торжествующе фыркнув, повернулся к лосенку. Ну и, соответственно, к Морхольду. Хотя тот уже сидел на ближайшей березе, наплевав на брошенный рюкзак. Мыслить надо здраво. И от такого разъяренного папаши бежать сразу.
Бык потянулся к лосенку, дрожащему рядом с ним. Обнюхал его, смешно, по-телячьи, замычавшего. Шумно вздохнул, почуяв кровь. Принюхался и несколько раз провел длинным малиновым языком по широким ранам. Но про Морхольда не забыл. Поднял голову, глядя на беглеца в упор, и заставил его вздрогнуть, изобразив паровозную сирену.
Морхольд очень надеялся, что счастливые рогатые родственники теперь слиняют. Но бык явно не торопился. И, что оказалось хуже всего, ошейник у него также присутствовал. Только размерами он был с хомут для лошади.
И с хозяином зверюшек встречаться не хотелось. Однако существовала опасность, что домашние звери могут стоять и ждать здесь человека хоть до Рагнарека. Хоть до рака, свистнувшего на горе, или до морковкиного заговения.
– Эй, друг! – донеслось со стороны все тех же кустов. – Ты там долго сидеть собираешься?
Крупа сыпанула снова, и Морхольду пришлось вглядеться, чтобы разобрать – а кого ж там принесло?
А принесло вполне себе обычного дядю, одетого в прорезиненый плащ, сапоги-кирзачи и старые армейские штаны-ватники. Ну и, конечно, с двустволкой в руках. Это явно правильный мужик, которому наплевать на патроны к автомату. Лишь бы водились порох, пыжи и гильзы для его «двенашки». А уж напихать в патрон можно чего угодно. Хоть пули-боло, с проволокой между двух свинцовых шариков.
– Да могу пока и посидеть тут, если никому не помешаю.
Морхольд прикидывал – что и как сделать? Вариантов оказалось немного. Нож достать незаметно не получится. А рогатиной не размахнешься. Да и кидать ее он не умел. Беда прям.